— Бафомет[25].
Стоило произнести в слух имя одного из воплощений Люцифера, и сразу же сделалось неуютно. Показалось, что в затылок уткнулся чей-то пристальный недобрый взгляд.
Сначала шорох прокатился по листве, а потом кроны дрогнули от неожиданно налетевшего порыва ветра. В ресторане неожиданно оборвалась музыка, на улицу выплеснулся вал возбужденных голосов.
Корсаков поежился и от греха подальше спрятал карты в футляр, а его сунул во внутренний карман плаща.
Из-за угла показалась фигура грузного человека в милицейской форме.
— Накаркал! — проворчал Корсаков.
Место, где он сидел, в местной географии обозначалась как «Пьяный дворик». К скамейке у веранды ресторана «Арбатский дворик» с Арбата приходили по-быстрому распить бутылочку, иногда отсюда же посылали за второй и последующими. Если отделению милиции требовалось выполнить план по штрафам за распитие в неположенном месте, то не было ничего проще — подходи в «Пьяный дворик» и пакуй нужное количество клиентов.
— Мужики, я предупреждал! — грозно прорычал мент, вглядываясь в темноту.
— Сергей Семенович, это я, Игорь.
— А ты, артист, — сбавил обороты участковый. — Один?
— Один.
Бутылка коньяка стояла рядом на скамейке, Корсаков снял с головы «стетсон» и накрыл ее. Бутылка спряталась под шляпой целиком.
Участковый свернул с тротуара и, шаркая ногами по траве, подошел к скамейке. Бросил взгляд на веранду ресторана, где еще не затих скандал.
— А там что сегодня?
— Вроде, свадьба, — ответил Корсаков.
— Надеюсь, не твоя?
— Не дождетесь, — хмыкнул Корсаков.
Участковый положил ему руку на плечо.
— Такие дела, Игорь, — невпопад, выдал Сергей Семенович.
Грузно осел, не убирая руки с плеча Корсакова. Корсаков покосился на него и увидел, что участковый тяжко пьян. Форменный китель распахнут, рубашка расстегнута на груди, галстук болтался на защелке. Крупное, мясистое лицо блестело от алкогольной испарины.
— Такие дела, — повторил Сергей Семенович и сербнул носом.
Корсаков решил не лезть с вопросами, и так ясно — у человека проблемы, достойные того, чтобы нажраться прямо в форме.
— Ты-то как, артист? — спросил Сергей Семенович.
— С переменным успехом.
— А у меня, Игорек, полный штопор. Была жизнь так себе, а стала вообще ху… К-хм. — Он покачал Корсакова за плечо. — Прощаться будем, Игорек. Доставай, если что есть.
Он выудили из кармана пакетик орешков, бросил на скамейку.
— Вместо закуси, — пояснил он.
Корсаков покосился на шляпу, под которой пряталась бутылка раритетного коньяка.
— А повод какой? — Он решил, что при всем уважении к участковому вполне можно ограничиться водкой из ларька.
— Сожрали меня, Игорек.
Сергей Семенович, наконец, убрал лапу с плеча Корсакова и, подперев щеку кулаком, замер в позе роденовского «Мыслителя».
— Надеюсь, не дело шьют?
По мнению Корсакова, участкового можно было сажать просто за саму должность, неотъемлемой частью которой были мздоимство, использование служебного положения в корыстных целях, сокрытие преступлений и нанесение легких телесных повреждений.
Сергей Семенович зло зыркнул на него, но, очевидно, под влиянием выпитого быстро обмяк.
— Хрен меня посадишь, не на того напали! — проворчал он. — Подсидели, суки.
— Не из-за меня?
Участковый отмахнулся.
— За всех сразу.
Он вспорол пакетик, метнул в рот горсть орешков. Захрупал, тупо вперев взгляд в землю.
После тягостной паузы он неожиданно спросил:
— Ты видал, Игорек, что с трупом бывает, когда он неделю на солнцепеке лежал? — И не дождавшись ответа, продолжил: — А я видал. Целую улицу навалили, и ни одна жопа не оторвалась собрать и похоронить по-людски.
— Это в Чечне? — догадался Корсаков.
Участковый кивнул.
— Сводный отряд ГУВД. Три месяца, — пробормотал он. — Потом три месяца пил. До сих пор колбасит. Тебе не понять… Лежит пьянь какая-нибудь, обоссался уже от счастья. Подхожу пинка ему дать. Умом понимаю, что алкаш это обычный. А вот тут… — Он стукнул себя в грудь. — Страх. Мыслишка ворочается, пну, а он — в кашу гнойную растечется. Или отвалиться у него что-нибудь. Как с этим жить, знаешь?
Корсаков, выдерживая паузу, закурил.
— Не знаю, Сергей Семенович.
