— Сколько стоят на «Сотби» шесть бутылок такого коньяка?
— И… Ик. Игорь, у тебя их шесть?!
— Да! Назначь своему банкиру десять процентов от аукционной цены, и можешь смело посылать свою Гертруду к фюрера бабушке.
— Эт… эт… это…
— Это твой шанс, Леня! — подсказал Корсаков. — Считаю до трех и кладу трубку.
— Стой! Черт… Я согласен.
— Через час жду на Гоголевском. Машину остановите у первого дома с аркой.
— Игорь, ты с дуба упал?! Он не поедет в такое время на Арбат.
— Во-первых, время еще детское. Во-вторых, это его проблемы.
— Нет, я опять в запой уйду! Нафиг мне такая жизнь! Ты же…
— Да, чуть не забыл! Леня, еще одно условие. Касается лично тебя. — Корсаков выдержал паузу.
— Ну?! — не выдержал Примак.
— Я подойду к машине. И ты мне в окошко передашь двести баксов. Иначе я развернусь и уйду. Пусть твой банкир тебя на бабки ставит, мне пофигу.
— Какие, на хер, двести баксов!!! У меня уже мозги кипят от тебя!
— Долг за тобой, Леонардо.
— Какой, на хер, долг?!
— За троллейбус. Я сегодня ментам заплатил из своих. Нас же не за красивые глазки из клетки выпустили.
— А-а-а… Ты об этом. — Голос Примака сник. — Отдам я тебе эти несчастные двести баксов.
— Вот и договорились! Жду через час.
— А если…
Корсаков повесил трубку.
* * *
Кроны деревьев черным шатром укрывали пятачок у ресторана «Арбатский дворик». Тусклый свет, вырвавшись сквозь решетчатые окна, рассыпался по земле угловатыми пятнами.
На веранде ресторана гуляла свадьба. Судя по тостам и музыкальному сопровождению, браком сочетались отпрыски двух провинциальных кланов. Официанты по очереди выбегали перекурить на крыльцо, чтобы глотнуть воздуха и хоть немного отдохнуть от праздничного барства клиентов.
Корсаков, сидевший на скамейке в самом темной уголке палисадника, имел счастье наблюдать эвакуацию первой партии гостей, не выдержавших застольных перегрузок.
Сначала из ресторана вынесли тело в белом пиджаке и погрузили в салон «мерса». Потом, сопя и толкаясь, восемь человек выволокли упирающегося толстячка без пиджака. Гость, очевидно, был важной персоной, потому что тащили его весьма вежливо. Сопротивлялся он до последнего, в джип лез, как Иван-дурак в печку: растопырив руки и ноги.
Отчаянным усилием ему удалось вырваться и растолкать мучителей. Толстяк с хряком рванул до пупа рубашку и замер в позе борца сумо. Дышал он, как кабан на фоксов: сипло и яростно. Начать следующую часть застолья — легкий мордобой среди своих — почему-то никто не решился. Толстяк с торжествующим видом выпрямился, сунул руку в задний карман брюк. Мучители в страхе отпрянули. Мужчина хищно оскалился. И вдруг, озарившись по-детски счастливой улыбкой, швырнул в воздух пачкой купюр.
— Гуляй, рванин-а-а! Все пропьем, Урал не опозорим! — заорал он в московское небо.
Осыпаемый долларовым конфетти, толстячок рухнул бордовым лицом в арбатскую землю.
Гости гурьбой бросились к телу и волоком потащили к машине.
— Шарман! — оценил Корсаков.
Он выбрал эту скамейку как самое незаметное и тихое место, в двух шагах от Гоголевского, где можно было спокойно дождаться Леню. Оказалось, жизнь била ключом не у него одного.
В ресторане врубили плясовую в исполнении «Любэ», и свадьба поскакала, затопала и загугукала дальше.
Корсаков полез в карман плаща за сигаретами. Рука наткнулась на плоский футляр.
Он достал его, отщелкнул крышку. Внутри находилась колода карт, больше обычных, размером примерно с почтовую открытку.
Ему доводилось видеть карты Таро, один комплект он даже изготовил сам по заказу профессиональной гадалки, но те, что сейчас он держал в руках относились к какой-то редкой разновидности Таро. Прежде всего, поражала необычная цветовая гамма: серо-фиолетовая — отталкивающая, как кожа трупа. Гравюры, безусловно, были выполнены мастерски, но в странной, совершенно не характерной для карт манере. Игорю пришло на ум, что заказ выполнял сам Иероним Босх. Трудно было догадаться, что символизировали изображения на картах. Но к светлой стороне бытия они явно отношения не имели.
Корсаков посмотрел на рубашку карт.
Козлоногое чудище восседало на камне в форме человеческого черепа.
