— Вполне можно обойтись и без этого, — пробурчал Владик.
— Согласен. Если бегать голяком по галерее, кусая всех за задницы, изображая собаку. И называть это перформансом. Или дрочить прилюдно на вышке у пустого бассейна. Или наваять инсталляцию из использованных прокладок. — Корсаков длинно выдохнул. — Впрочем, мы же — художники. Не наш удел словами бряцать.
Он выловил из банки упругий шампиньон, облизнул.
Наклонился и провел у ног Влада дугу. Потом еще одну. Прижал грибок в центре получившегося овала. Скользящей растушевкой размыл края. Получился глаз, живой, полный слез.
Корсаков перехватил удивленный взгляд Влада. Быстрым росчерком нарисовал еще один. Наметил ноздри. Четкими тенями прорисовал губы. Отбросил выжатый грибок. Макнул пальцы в банку. Щепками нанес влажные пятна. Немного подтер, растушевывая тени.
— Узнаешь?
— Анна, — выдохнул Влад, уставившись на быстро высыхающий рисунок.
Корсаков вытер пальцы о штанину.
— Когда вот так сможешь, я признаю тебя художником. А сейчас сиди и не пи…, салага! — процедил Корсаков.
С минуту в комнате висела давящая тишина.
— Ладно, жри, — первым нарушил ее Корсаков. — У тебя еще будет время подумать.
Владик вгрызся в бутерброд. Запил едва пережеванный ком пивом.
— Игорь, извини… Этому же не один год учиться надо. А где мне было учиться? В моем родном Лесозаводске только зеки да вертухаи. Не сбежал бы, подрезали давно бы, или срок навесили.
— Про срок ты вовремя вспомнил. Как считаешь, папахен тебя простил?
— Откуда я знаю? — пожал плечами Владик. — Может, и перегорел уже.
— Людей ты еще не знаешь! Ты же, сучонок, прости за точное слово, на его кровное покусился. А такие этого не прощают.
Игорь достал из кармана сто баксов и протянул Владику.
— Держи. Это тебе подъемные. Больше ничем помочь не могу. Все наши штрафы и долги я заплатил. Можешь валить с Арбата с чистой совестью.
— Не понял? — Владик захлопал глазами.
— Слушай, я тебе все разжевывать должен? — Корсаков сунул деньги ему в ладонь. — На днях менты, причем не из родной «пятерки», а какой-нибудь РУБОП, проведут шмон и найдут у тебя в матрасе мешок с «планом». Тебя на зону лет на десять, а мы, кто здесь останется, будем ребятам из отделения целый год штраф платить. «За нарушение общественного порядка». А люди здесь небогатые, сам знаешь. Есть еще вариант: я просыпаюсь, а ты спишь вечным сном с ножом в спине, и на рукоятке мои «пальчики». С Александра Александровича станется, может и такое организовать. Хотя проще для всех просто проломить тебе башку. И бросить труп в канализацию. Лично я за этот вариант.
Владик потерянно замолчал. Снизу донеслись голоса соседей: бомжи вернулись с промысла и разбредались по комнатам.
— У тебя есть, где спрятаться на год минимум? — спросил Игорь.
Владик с сумрачным видом кивнул.
— Только мне не говори, — упредил ответ Корсаков. — Знаешь, когда долго бьют, даже коммунисты колются. А я членом партии не был.
Владик хмыкнул.
— Давай еще по бутылке на дорожку, — предложил Корсаков. — И по сигаретке.
— Сейчас.
Владик встал и принялся собирать вещи в рюкзак. Вещей было немного: пара джинсов, свитер, две-три рубашки, бритва и прочая парфюмерная мелочь. Краски и кисти он сложил в этюдник.
— Знаешь, — он помял челюсть. — Сейчас подумалось, даже не жалко, что картины эти уроды изорвали. Давно пора было. А вот твои жалко.
— Не думаю, что арбатский период моего творчества заинтересует потомков. Порвали, значит, туда им и дорога. Бог даст, новые намалюем.
— Если даст…
— Что ты ему, то и он — тебе.
Владик забросил за спину рюкзак, повесил на плечо этюдник. Потоптался, в последний раз оглядывая комнату.
— Открывай пиво и садись рядом. — Игорь похлопал по матрасу.
Молчали, прижавшись плечами друг к другу, пока бутылки не опустели, а сигареты не дотлели до фильтра.
— Хочешь, совет напоследок? — Корсаков толкнул в плечо ушедшего в себя Влада.
— Ну.
— Первое время картинами ты не заработаешь. Но вместо того, чтобы папаш до инфаркта доводить, найди себе бабу лет сорока. Желательно, хозяйку продуктового магазина, или типа того. Она тебя откормит и краски купит. Только ты ее люби со всем своим подростковым половым энтузиазмом. И не абы как, а на совесть! Чтобы баба, как солнце светилась. И ежедневно ее раскочегаривай. Как говорят, всю ночь — привет, и два привета утром. Только так!
