Корсаков достал визитку Анны и карточку таксофона. Улыбнулся Марии.
— Извини, это нервное.
— Я понимаю. Осторожнее там.
Он взялся за ручку двери.
— Знаешь, я Ваньке завидую. Повезло так повезло.
Мария слабо улыбнулась и толкнула его в плечо.
Корсаков выскочил в дождь. Ветер чуть не опрокинул с ног. Пришлось подмять полы плаща и что есть силы держать «стетсон».
В телефонной будке было сыро, воняло мочой и сырыми окурками. Надписи присутствовали соответствующие: мат, спорт и секс.
«Как тут мог жить Чебурашка?» — с идиотской улыбкой подумал Корсаков.
Спохватился, сунул карточку в щель и стал набирать номер квартиры Анны.
Соединили на третьем гудке. Корсаков облегченно вздохнул.
— Привет! — раздался бархатистый голос Анны. — Оставляю сообщение персонально для тебя. Если позвонишь, то узнаешь, что я тебя люблю и жду в…
Страшный удар и скрежет сминаемого металла заставил Корсакова в страхе оглянуться.
Крючковатый ствол тополя, переломившись пополам, накрыл «Ниву», продавив крышу. Высыпались стекла, отвалилась передняя фара, из пробитого радиатора стрелял султан пара.
Корсаков выскочил наружу.
Захлебнулся ветром. Необоримая сила пригнула к земле. Он припал на колено. Закрыл лицо смятой шляпой. Пыль, каменная крошка, сор и капли воды слепили и норовил и содрать кожу, как наждак.
Деревья вдоль дороги стали подламываться у корней. С хрустом ломая ветви, валились наземь. В какие-то секунды вся улица превратилась в засечный завал.
Тучи выстрелили картечью града. Дробь ледяных дробинок с чопяющим звуком стала сечь листву; белые жемчужинки бились о стекла, со стеклянным звоном запрыгали по подоконникам, раскатились по асфальту.
Вдруг сделалось тихо. И хлынул ливень. Запахло холодной водой и свежим спилом дерева.
Корсаков бросился к «Ниве». Рванул дверь.
Мария ничком лежала на сиденьях, зажав голову руками.
— Жива?!
Она повернулась, бледное лицо озарилось улыбкой.
— Даже мотор успела заглушить!
— Ненормальная! — выдохнул Корсаков.
Протянул руку. Схватившись за кисть Марии, увидел мелкие порезы на ее пальцах и успевшую выступить кровь.
Мария с его помощью протиснулась под просевшей крышей, выбралась наружу.
— Ни фига себе! — Она с удивлением осмотрелась.
Месиво из стволов, остро переломленных ветвей и снопов листвы запрудило улицу.
— Не крутись, ты! — Корсаков обшарил взглядом Марию, ища более серьезные раны. Ничего. Если не считать тонкой царапины на лбу.
— Нигде не болит?
Она резко оттолкнула его руки.
— Нашел время! — выкрикнула она. — Ты так ничего и не понял?! Это же все из-за тебя! Все, все это, — она махнула рукой вокруг. — Все из-за тебя, Корсаков! Слово в слово по пророчеству. Что тебе еще не ясно, дурак набитый?!
«Исполнится срок, и явится Совершенный.
Он сломает печать в ночь над День Всех святых.
И восстанут все силы Ада, и смешаются все силы земные.
Грозе великой быть на Москве».
— Бред.
Корсаков отшатнулся. Мария была страшна в своем пророческом безумии.
Мария вдруг, чего от нее никак не ожидал, по-армейски витиевато и многоэтажно выматерилась. Метнулась к машине, сунула руки под сиденье. Достала что-то, завернутое в тряпку.
Подбежала к Корсакову, глядя в глаза, сунула ему за ремень холодную стальную тяжесть. Корсаков втянутым животом почувствовал ребристую рукоятку пистолета.
Мария привстала на цыпочки, смазала губами по лбу.
— Ваня просил тебе отдать. Беги! — жарко выдохнула ему в лицо. — Храни тебя Господь.
Она толкнула его в грудь.
Корсаков оступился. По инерции сделал несколько шагов назад.
И побежал.
Бежал, петляя между лужами и наваленными внахлест ветвями. Бежал, чувствуя на своей коже жар дыхания Марии. Храня в памяти священный огонь, полыхавший в ее глаза.
Огонь знания, который сжигает сомнения и обязывает к действию.
