— Подойдите сюда, Игорь.
В ее голосе прозвучала странная нотка, заставившая Корсакова подчиниться.
На каменных ногах он подошел к столу. Взгляд упал на цветную фотографию, лежавшую поверх чертежа.
Снимали на парадной лестнице имения. Стройная девчонка, оседлав гранитного льва, задорно смеялась в объектив.
«Анна!»
— Это дочка нашего заказчика, — пояснила Мария. — Хорошая девочка. Со странностями, конечно. Но душа у нее добрая.
— Я знаю, — обронил Корсаков.
Мария опустила его руку, заставив положить фотографию на место.
— Я вам не это хотела показать. Вспомните, что самого невероятного произошло несколько дней назад. Ну, перед тем, как началась чертовщина. Игорь, это очень важно!
Корсаков с трудом оторвал взгляд от Анны на фото.
Первое, что пришло в голову, была встреча с Анной. Но, немного подумав, он решил, что ничего невероятного в их встрече не было. Результат броуновского движения разнополых особей в пробирке большого города.
— Если трудно, просто вспоминайте все подряд, — нетерпеливо подсказала Мария.
— Жук… Жук появился. И попросил достать старую картину.
Мария вскинула голову, заглянула в глаза Корсакову.
— Особенную картину?
— Как сказать… — Корсаков пожал плечами.
Мария раскрыла папочку.
— Эту?
Корсаков с удивление увидел широкоформатную фотографию «Знаков».
Бумагу уже тронуло временем, но можно было отчетливо рассмотреть каждую снежинку, парящую сером небе.
— Откуда она у вас?
— Из архива Ивана. Когда вы уехали, я упросила показать ваши работы. Очень интересно стало, что и как видит такой человек. И еще предчувствие…
Она коснулась руки Корсакова.
— Игорь, это необычная для вас картина, правильно?
Корсаков кивнул.
— Никто не въехал. Даже я иногда не соображу, откуда мне в голову пришло такое.
— Так я и думала.
Мария достала из-под фотографии лист кальки, испещренный карандашными точками и черточками. Наложила на падающие снежинки.
— Видите?
Точки совпали со снежинками. Черточки сложились в угловатые значки.
— Вы эти знаки рисовали?
— Да ничего я не рисовал! Просто… Не могу объяснить. Само собой получилось.
Мария достала из папки машинописный лист. На нем были четко прорисованы все те же знаки.
— На картине некий текст, зашифрованный шифром тамплиеров, Игорь, — прошептала Мария. — Можете мне верить. Завещание Белозерского, о котором я вам рассказывала, написано такими же знаками. Я скопировала текст и попыталась расшифровать…
Корсаков обеими руками уперся в стол. Несколько секунд боролся с головокружением.
— Вам плохо, Игорь?
— Читайте! — сквозь сжатые зубы, процедил он.
* * *
«Исполнится срок, и явится Совершенный.
Он сломает печать в ночь на День Всех святых.
И восстанут все силы Ада, и смешаются все силы земные.
Грозе великой быть на Москве.
Братья, внемлите!
Пусть степной лис вновь напьется из Белого озера.
И тогда тот, кто отрекся от Монарха и был готов спасти Монарха,
Обретет силу великую.
Он возьмет в руку Копье Судьбы, покорит Ад, спасет мир человеков
И бросит вызов Небесам.
Внемлите и исполните, братья,
Ибо такова воля Светоносного!»
* * *
— Игорь, вы меня слышите?
Мария затрясла его за плечо. В голове горячей жижей плеснулась боль.
— Да, — выдохнул Корсаков. — Что это за бред?
— Это предсказание.
— А я-то тут причем! — простонал Корсаков.
Мария провела теплой ладонью по его щеке. Заглянула в глаза.
— Вы разве не знаете, что такое корсак? Степной лис.
Корсаков уставился на листок, покрытый угловатыми значками. Между строчек шифра шли аккуратные строчки почерка Марии.
«И тогда тот, кто отрекся от Монарха и был готов спасти Монарха,
Обретет силу великую…»
За окном вдруг вспыхнул яркий прожектор. Длинные тени вытянулись на полу.
Они оба разом повернулись.
Сноп света обжег глаза.
Огненный шар прилип к стеклу. Растекся слепящим ртутным свечением. Загустел фосфорной переливчатой каплей на внутренней стороне стекла. Разбух, надувшись дрожащим пузырем, втянув в себя все свечение.
Пузырь жидкого огня, плавно покачиваясь, поплыл по комнате.
— Не шевелись, — прошептал Корсаков.
Молния дрожала в центе кабинета, словно елочный шарик, подвешенный на ниточке.
Резкий электрический свет высветил каждую морщинку и складочку на бледном лице Марии. В расширенных зрачках горели два отблеска яркого огня.
