Бомжей такой степени запущенности Корсакову встречать не доводилось.
— Так, срань господня, вам тут делать не фига! — объявил он.
Для пущей доходчивости угрожающе махнул пылающей головешкой.
Женщина ткнула в Корсакова скрюченным пальцем.
— Le sorcier! Tuer le sorcier![29]
Визгливый голос болью ввинтился в уши Корсакова.
— Да заткнись ты, уродина! — выкрикнул он, крест на крест отмахнувшись головешкой.
— Il fait de la sorcellerie![30] — завизжала женщина
Корсаков сделал выпад, как в фехтовании, огнем отпугнув уродину.
Вожак шамкнул, залив бороду слюной. От локтя до кулака размазал слизь по руке. Утершись, перевел дубину в боевое положение.
Второй мужчина радостно заморгал единственным глазом. Сунул руку за спину и вытащил меч, перекованный из косы. Женщина, как рассерженный индюк, затрясла бородавчатым наростом на губе. Плюясь проклятиями, судорожно цепляясь за узлы, сорвала с пояса веревку. К обоим концам ее, оказалось, были привязаны по стальному крючку. Со свистом прокрутив свое оружие над головой, женщина первой ринулась в атаку.
Корсаков шагнул ей навстречу. Футбольным ударом взбил угли и золу из костра, швырнул точно в лицо женщине. Она с воем отпрянула. Космы и юбка покрылись язычками пламени.
С разворотом уйдя с линии атаки одноглазого, Корсаков уклонился от летящего в живот меча. Провернул в воздухе посох, вспугнув вожака, и обрушил удар на спину безглазого. Тот хэкнул и подломился в коленях. Пинком в зад Корсаков послал его под ноги вожаку. Секунды заминки вожака хватило Корсакову, чтобы наотмашь врезать посохом ему в висок. Вожак выдул кровавый пузырь из распахнутого рта и выронил дубину. Безглазый нечленораздельно заголосил, пытаясь отлепиться от вожака. Корсаков, упав на колено, горизонтальным ударом врезал ему в позвоночник. Раздался громкий треск, словно ветка хрустнула. Крик безглазого оборвался.
Он обморочно рухнул на спину. В скрюченных пальцах осталась рукоять самодельного меча. Корявое лезвие влажно блестело от крови.
Вожак, раскорячившись на кривых ногах, продолжал стоять, схватившись за живот. Он судорожно хватал распахнутым ртом воздух. А сквозь пальцы сочилась кров. Из огромной раны в животе с пукающим звуком выползали сиреневые змеи кишок.
Корсаков с брезгливой яростью прицельно врезал в горло вожака, оборвав его страдания.
Женщина каталась по земле, не в силах сбить с одежды и волос пламя.
Одноглазый дернулся всем телом и затих, меч вывалился из его рук. Корсаков поднял уродливое оружие. Удобнее перехватил рукоятку. И метнул меч в копошащуюся в траве уродину. Клинок легко, по рукоять, вошел в впалую грудь ведьмы, пригвоздив ее тело к земле.
Свербящий крик, сверливший ночь, оборвался.
Корсаков обвел лихорадочным взглядом поляну.
— И что дальше? — спросил он сам себя.
Как ответ, где-то за лесом ударил колокол.
* * *
За лесом ударил колокол. Один раз. Словно ветер потревожил язык или звонарь случайно тронул веревку.
— Откуда здесь колокол? — подумал Корсаков.
И открыл глаза.
Солнечный день. Сочная зелень травы, крапчато белые стволы берез. Прозрачные, трепещущие листья на хлестких ветках. Ветер пах лугом и близким человеческим жильем.
За редкими деревьями на краю рощи белела часовенка. Золотой крест ярко горел на фоне низких грозовых туч.
Корсаков с истово перекрестился.
Порыв ветра ударил в спину и толкнул через порог.
Мария, услышав грохот захлопнувшийся двери, вздрогнула. Заторможено обернулась.
— Игорь?!
Корсаков прислонился к косяку. Ноги уже не держали.
В кухоньке вкусно пахло едой и дымком печи. На столе остатки обеда. Судя по изобилию закусок и сервировке того, что осталось нетронутым в тарелках и глиняных плошках, — обед был не обычный. На подруге Ивана была серая холщовая юбка и белая вязанная кофта. Аккуратно прибранные волосы покрывал белый платочек.
— Мария… Иван дома?
Мария женским жестом поднесла сжатый кулачок ко рту. С немой болью в глазах смотрела на Корсакова.
А он медленно оседал, шкрябая плащом по косяку.
Она успела подхватить его под локоть, помогла дойти до табурета.
Корсаков рухнул на него, устало отвалился к стене. Снял с головы «стетсон», уронил на пол.
