| - Да ведь меня же схватили и окружили было совсем ляхи? |
| I had no chance of fighting my way clear from the throng." | Мне ж не было никакой возможности выбиться из толпы? |
| "Be silent, I tell you, you devil's brat!" cried Tovkatch angrily, as a nurse, driven beyond her patience, cries out at her unruly charge. "What good will it do you to know how you got away? | - Молчи ж, говорят тебе, чертова детина! -закричал Товкач сердито, как нянька, выведенная из терпенья, кричит неугомонному повесе-ребенку. - Что пользы знать тебе, как выбрался? |
| It is enough that you did get away. | Довольно того, что выбрался. |
| Some people were found who would not abandon you; let that be enough for you. | Нашлись люди, которые тебя не выдали, - ну, и будет с тебя! |
| It is something for me to have ridden all night with you. | Нам еще немало ночей скакать вместе. |
| You think that you passed for a common Cossack? | Ты думаешь, что пошел за простого козака? |
| No, they have offered a reward of two thousand ducats for your head." | Нет, твою голову оценили в две тысячи червонных. |
| "And Ostap!" cried Taras suddenly, and tried to rise; for all at once he recollected that Ostap had been seized and bound before his very eyes, and that he was now in the hands of the Lyakhs. | - А Остап? - вскрикнул вдруг Тарас, понатужился приподняться и вдруг вспомнил, как Остапа схватили и связали в глазах его и что он теперь уже в ляшских руках. |
| Grief overpowered him. | И обняло горе старую голову. |
| He pulled off and tore in pieces the bandages from his wounds, and threw them far from him; he tried to say something, but only articulated some incoherent words. Fever and delirium seized upon him afresh, and he uttered wild and incoherent speeches. | Сорвал и сдернул он все перевязки ран своих, бросил их далеко прочь, хотел громко что-то сказать - и вместо того понес чепуху; жар и бред вновь овладели им, и понеслись без толку и связи безумные речи. |
| Meanwhile his faithful comrade stood beside him, scolding and showering harsh, reproachful words upon him without stint. | А между тем верный товарищ стоял пред ним, бранясь и рассыпая без счету жестокие уморительные слова и упреки. |
| Finally, he seized him by the arms and legs, wrapped him up like a child, arranged all his bandages, rolled him in an ox-hide, bound him with bast, and, fastening him with ropes to his saddle, rode with him again at full speed along the road. | Наконец схватил он его за ноги и руки, спеленал, как ребенка, поправил все перевязки, увернул его в воловью кожу, увязал в лубки и, прикрепивши веревками к седлу, помчался вновь с ним в дорогу. |
| "I'll get you there, even if it be not alive! | - Хоть неживого, да довезу тебя! |
| I will not abandon your body for the Lyakhs to make merry over you, and cut your body in twain and fling it into the water. | Не попущу, чтобы ляхи поглумились над твоей козацкою породою, на куски рвали бы твое тело да бросали его в воду. |
| Let the eagle tear out your eyes if it must be so; but let it be our eagle of the steppe and not a Polish eagle, not one which has flown hither from Polish soil. | Пусть же хоть и будет орел высмыкать из твоего лоба очи, да пусть же степовой наш орел, а не ляшский, не тот, что прилетает из польской земли. |
| I will bring you, though it be a corpse, to the Ukraine!" | Хоть неживого, а довезу тебя до Украйны! |
| Thus spoke his faithful companion. | Там говорил верный товарищ. |
| He rode without drawing rein, day and night, and brought Taras still insensible into the Zaporozhian Setch itself. | Скакал без отдыху дни и ночи и привез его, бесчувственного, в самую Запорожскую Сечь. |
| There he undertook to cure him, with unswerving care, by the aid of herbs and liniments. He sought out a skilled Jewess, who made Taras drink various potions for a whole month, and at length he improved. | Там принялся он лечить его неутомимо травами и смачиваньями; нашел какую-то знающую жидовку, которая месяц поила его разными снадобьями, и наконец Тарасу стало лучше. |
| Whether it was owing to the medicine or to his iron constitution gaining the upper hand, at all events, in six weeks he was on his feet. His wounds had closed, and only the scars of the sabre-cuts showed how deeply injured the old Cossack had been. |
