|
| But the very meanest of these vile men, whoever he may be, given over though he be to vileness and slavishness, even he, brothers, has some grains of Russian feeling; and they will assert themselves some day. | Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства. |
| And then the wretched man will beat his breast with his hands; and will tear his hair, cursing his vile life loudly, and ready to expiate his disgraceful deeds with torture. | И проснется оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело. |
| Let them know what brotherhood means on Russian soil! | Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество! |
| And if it has come to the point that a man must die for his brotherhood, it is not fit that any of them should die so. | Уж если на то пошло, чтобы умирать, - так никому ж из них не доведется так умирать!.. |
| No! none of them. | Никому, никому!.. |
| It is not a fit thing for their mouse-like natures." | Не хватит у них на то мышиной натуры их! |
| Thus spoke the hetman; and after he had finished his speech he still continued to shake his head, which had grown grey in Cossack service. | Так говорил атаман и, когда кончил речь, все еще потрясал посеребрившеюся в козацких делах головою. |
| All who stood there were deeply affected by his speech, which went to their very hearts. | Всех, кто ни стоял, разобрала сильно такая речь, дошед далеко, до самого сердца. |
| The oldest in the ranks stood motionless, their grey heads drooping. Tears trickled quietly from their aged eyes; they wiped them slowly away with their sleeves, and then all, as if with one consent, waved their hands in the air at the same moment, and shook their experienced heads. | Самые старейшие в рядах стали неподвижны, потупив седые головы в землю; слеза тихо накатывалася в старых очах; медленно отирали они ее рукавом. И потом все, как будто сговорившись, махнули в одно время рукою и потрясли бывалыми головами. |
| For it was evident that old Taras recalled to them many of the best-known and finest traits of the heart in a man who has become wise through suffering, toil, daring, and every earthly misfortune, or, though unknown to them, of many things felt by young, pure spirits, to the eternal joy of the parents who bore them. | Знать, видно, много напомнил им старый Тарас знакомого и лучшего, что бывает на сердце у человека, умудренного горем, трудом, удалью и всяким невзгодьем жизни, или хотя и не познавшего их, но много почуявшего молодою жемчужною душою на вечную радость старцам родителям, родившим их. |
| But the army of the enemy was already marching out of the city, sounding drums and trumpets; and the nobles, with their arms akimbo, were riding forth too, surrounded by innumerable servants. | А из города уже выступало неприятельское войско, гремя в литавры и трубы, и, подбоченившись, выезжали паны, окруженные несметными слугами. |
| The stout colonel gave his orders, and they began to advance briskly on the Cossack camps, pointing their matchlocks threateningly. Their eyes flashed, and they were brilliant with brass armour. | Толстый полковник отдавал приказы. И стали наступать они тесно на козацкие таборы, грозя, нацеливаясь пищалями, сверкая очами и блеща медными доспехами. |
| As soon as the Cossacks saw that they had come within gunshot, their matchlocks thundered all together, and they continued to fire without cessation. | Как только увидели козаки, что подошли они на ружейный выстрел, все разом грянули в семипядные пищали, и, не перерывая, всё палили они из пищалей. |
| The detonations resounded through the distant fields and meadows, merging into one continuous roar. The whole plain was shrouded in smoke, but the Zaporozhtzi continued to fire without drawing breath-the rear ranks doing nothing but loading the guns and handing them to those in front, thus creating amazement among the enemy, who could not understand how the Cossacks fired without reloading. |
