|
| All the rest preferred to go in pursuit of the Tatars. | Все остальные вызвались идти вдогон за татарами. |
| On both sides there were many stout and brave Cossacks. Among those who decided to follow the Tatars were Tcherevaty, and those good old Cossacks Pokotipole, Lemisch, and Prokopovitch Koma. Demid Popovitch also went with that party, because he could not sit long in one place: he had tried his hand on the Lyakhs and wanted to try it on the Tatars also. | Много было на обеих сторонах дюжих и храбрых козаков, Между теми, которые решились идти вслед за татарами, был Череватый, добрый старый козак, Покотыполе, Лемиш, Прокопович Хома; Демид Попович тоже перешел туда, потому что был сильно завзятого нрава козак - не мог долго высидеть на месте; с ляхами попробовал уже он дела, хотелось попробовать еще с татарами. |
| The hetmans of kurens were Nostiugan, Pokruischka, Nevnimsky, and numerous brave and renowned Cossacks who wished to test their swords and muscles in an encounter with the Tatars. | Куренные были: Ностюган, Покрышка, Невылычкий; и много еще других славных и храбрых козаков захотело попробовать меча и могучего плеча в схватке с татарином. |
| There were likewise many brave Cossacks among those who preferred to remain, including the kuren hetmans, Demitrovitch, Kukubenko, Vertikhvist, Balan, and Ostap Bulba. | Немало было также сильно и сильно добрых козаков между теми, которые захотели остаться: куренные Демытрович, Кукубенко, Вертыхвист, Балабан, Бульбенко Остап. |
| Besides these there were plenty of stout and distinguished warriors: Vovtuzenko, Tcherevitchenko, Stepan Guska, Okhrim Guska, Vikola Gonstiy, Zadorozhniy, Metelitza, Ivan Zakrutiguba, Mosiy Pisarenko, and still another Pisarenko, and many others. | Потом много было еще других именитых и дюжих козаков: Вовтузенко, Черевыченко, Степан Гуска, Охрим Гуска, Мыкола Густый, Задорожний, Метелыця, Иван Закрутыгуба, Мосий Шило, Дёгтяренко, Сыдоренко, Пысаренко, потом другой Пысаренко, потом еще Пысаренко, и много было других добрых козаков. |
| They were all great travellers; they had visited the shores of Anatolia, the salt marshes and steppes of the Crimea, all the rivers great and small which empty into the Dnieper, and all the fords and islands of the Dnieper; they had been in Moldavia, Wallachia, and Turkey; they had sailed all over the Black Sea, in their double-ruddered Cossack boats; they had attacked with fifty skiffs in line the tallest and richest ships; they had sunk many a Turkish galley, and had burnt much, very much powder in their day; more than once they had made foot-bandages from velvets and rich stuffs; more than once they had beaten buckles for their girdles out of sequins. | Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам и днепровским островам; бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё Черное море двухрульными козацкими челнами; нападали в пятьдесят челнов в ряд на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху на своем веку. Не раз драли на онучи дорогие паволоки и оксамиты. Не раз череши у штанных очкуров набивали все чистыми цехинами. |
| Every one of them had drunk and revelled away what would have sufficed any other for a whole lifetime, and had nothing to show for it. | А сколько всякий из них пропил и прогулял добра, ставшего бы другому на всю жизнь, того и счесть нельзя. |
