Гудрон остановился и потер лапой мощный загривок:
– Я не смогу вам объяснить, господин. Темный Властелин строит новый мир, в котором мы, уруки, займем положение, подобающее нашей расе. Но старое всегда неохотно уступает место новому, его необходимо сначала разрушить.
– Погоди, Гудрон, – поднял руку Серега, – не надо мне политинформацию читать: отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног и так далее.
– Прекрасные слова, господин, – восхитился орк, – вы все-таки поэт.
– Это «Интернационал», серость необразованная. Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем.
– Потрясающе. Я это запомню. Вы повторите мне, господин?
– Потом. Только извини меня, если ваши уруки – это восставший пролетариат, то я тогда – королева Великобритании. Но мы уходим в сторону. Почему ты помогаешь своим врагам?
– Я не знаю, господин, – поморщился Гудрон, – сам не могу понять, почему. Пока она стояла там, на стене, сбивая вас с толку и мешая взять крепость, я готов был ее порвать голыми руками, раздавить, уничтожить. Но замерзшую, обессиленную девчонку, молящую о помощи, я не могу считать врагом, она на него не похожа. Можете считать меня негодным материалом для нового совершенного мира, но не смог я ее ни убить, ни выдать.
– Пожалел, значит.
– Ну, так получается, – понурил голову орк.
– А если мы сейчас ее спасем, и потом окажется, что это все – хитроумный план Повелителя?
– Тогда мы с вами на этой земле не заживемся. Я-то уж точно. А вы предлагаете ее выдать?
Серега зажмурился и потер ладонями виски. Голова раскалывалась и с похмелья, и от разброда мыслей.
– Как я могу такое предлагать, Гудрон? Но я не ориентируюсь в ваших играх. Один раз я попытался ее прикрыть, и ты знаешь, чем это кончилось. Сейчас я тоже не смогу ее сдать, но боюсь, что это кончится еще хуже. И опять же, если предположить, что это не провокация, сколько мы сможем ее прятать?
– Боюсь, что недолго. Она не сможет сидеть в этой железной коробке постоянно. Помимо всего прочего, ей же по нужде придется выходить, а куда? Снаги ее и так унюхать могут, а уж по выделениям…
Попов поморщился, но был вынужден признать правоту телохранителя – туалетов в танке еще не придумали, а если из чего-то сварганить ночной горшок, то тоже проблемы возникают немаленькие.
– И что делать?
– Не знаю, – развел лапы в стороны орк, – я вас искал посоветоваться.
Они дошли до платформы, где снаги кое-как закончили свое макраме и теперь по-быстрому жрали из жестяных мисок полученную на кухне пайку. Завидев Гудрона, тут же расползлись кто куда и затихли, как мыши под веником. Серега полез к танку, но орк успел поймать его на начальной фазе подъема.
– Куда?! – беззвучно, одними губами, глазами и бровями, заорал телохранитель.
– К ней! – так же беззвучно ответил Серега. Со стороны они походили на двух глухонемых, забывших азбуку жестов, но смотреть было некому, снаги Зиргана предпочитали без веской причины на глаза Гудрону не показываться.
– Господин, она согрелась и спит. Проспит до вечера, если не дальше. Чего вам от нее надо?
– Посмотреть. Потрогать. Поговорить.
– Это эгоизм чистой воды. Она вымотана донельзя, пусть спит.
Диалог шел свистящим шепотом, от которого собеседники больше глохли сами, поэтому от негромкого голоса, раздавшегося прямо над их головами, оба подпрыгнули, причем у Гудрона в лапе вдруг оказался внушительных размеров кинжал. Серега от неожиданности и страха мгновенно вспотел, но, когда поднял голову, к облегчению своему, увидел Анариона.
– Чего вы тут расшипелись, как змеи? Другого места посекретничать не нашли? Пойдем в домик, там потолкуем.
– О чем? – подозрительно прищурился орк.
– О фляжечке моей оловянной, серебром крытой, в удобном чехле из кожи с ноздрей дракона. По серебру виды Нуменора чеканены, они же по коже тиснением повторены. Крышечка завитная, на золоченой цепочке. Вещь дорогая, трофейная, дарена инженеру Анариону самим Темным Властелином за призовую стрельбу из камнемета на дальность шесть лет назад. – Челюсть Гудрона медленно отвисала вниз, а инженер продолжал: – И внутрь не пойло нуменорское налито, что так в Мордоре почему-то ценится, а бальзам эльфийский, на медах и травах настоянный. Орку – чистый яд, а вот человеку – услада и отдохновение. Крышечку в день принял – и никакая хворь не страшна. Не видали случаем?
