Серега заколебался, глядя в просящие глаза, но ситуацию разрешил чей-то деликатный кашель у «парадного» входа. Попов высунулся наружу и нос к носу столкнулся с Гудроном.
– Вы уже проснулись, господин? – виновато пробормотал орк. – Я боялся вас разбудить. Господин Энамир сказал, что вы здесь.
– Да не разбудил, не разбудил, видишь, я одетый. Извините, девчонки, служба, – помахал рукой Серега, – может, еще и увидимся.
– Мы будем ждать, господин, – это уже из-за упавшей занавески входа, судя по голосу – черноволосая.
Попов натянул сапоги, они вышли на улицу и двинулись к платформе, на которой орки уже драпировали танк мешковиной. За лагерем стучали в мерзлую землю лопаты – пленные рыли общую могилу для погибших. Гудрон показался Сереге одновременно и смущенным, и непонятно чем возбужденным.
– Что случилось, Гудрон-батыр? Если бы я не знал твой железный характер, я бы подумал, что ты чего-то боишься.
Гудрон закашлялся, потом повертел по сторонам головой и неожиданно подтолкнул Попова к ближайшим кустам с пожухлой листвой:
– На секунду, господин.
Они шмыгнули в хитросплетение ветвей, орк присел на корточки и потянул за собой вниз Серегу:
– Как будто бы нам по большой нужде приспичило, господин.
– Ну ты и конспиратор. Чего хоть произошло-то?
Гудрон еще раз повертел головой и, почти задевая Серегино ухо клыками, быстро прошептал:
– Этель нашлась.
От неожиданности капитан Мордора сел на холодную землю:
– Как нашлась? Где? Живая?
– Тише, господин, тише, – зашипел орк, – конечно живая, стал бы я из-за мертвой секретничать и предавать Властелина Мордора.
– Почему предавать?
– А вы сами не понимаете? Она дезертировала, боролась против нас, пусть даже недолго и безуспешно, и если я, урук, бывший гвардеец Мордора, ныне телохранитель капитана Мордора, помогаю ей избежать кары Темного Властелина, это как, по-вашему, называется? По-нашему, предательство.
– Уф, – Попов вытер неизвестно откуда взявшийся пот, – ничего я не понимаю в вашей жизни. Только, кажется, разберешься и по своим местам все расставишь, вдруг опять все перемешаете. Давай, рассказывай, быстро, но по порядку.
– Когда вы вчера ушли, мы с инженером еще немного поболтали и, когда поняли, что вы вернетесь или поздно, или даже утром, легли спать. А мне под утро, уже восток розовел, приспичило облегчиться. Неохота было вылезать, холодища такая, но, сами знаете, деваться некуда. Ну, стою, дело делаю, и вдруг слышу ее голос. Тихо, но рядом, почти как мы с вами сейчас. У нее плащ эльфийский был, господин, а это, считайте, почти невидимка.
– Ты же эльфийские вещи за версту чуешь, Гудрон?
– А этот плащ вообще не пахнет. Ни нами, ни ими, ничем. Магия эльфийская.
– Ну и дальше?
– Ну спаси, говорит, помоги.
– Нашла место, – покачал головой Серега, – сумасшедшая.
– А ей деваться было некуда, господин. Город вместе с посадом сожгли, в поле наши разъезды конные, а жилья человеческого вокруг на два дня пути нет, тут господин Энамир постарался. Всю ночь она под плащом среди трупов просидела, замерзла почти что насмерть. Ну и поняла, что ей теперь либо в лагерь, либо самой в труп превращаться.
– И где она сейчас-то?
– В танке, господин. Я Зиргана с его свиньями отпустил мертвых пограбить и провел ее.
– Там же холодно, в этой железяке.
– Я ей теплое одеяло туда отдал и куртку вашу. Ну и фляжку у Анариона стырил, заветную. Он все равно спал.
– Анарион не видел?
– Не должен. Спал он, говорю же.
– Так, хорош тут сидеть, – решительно поднялся Попов, – столько по нужде нормальные люди, да и орки, наверное, не сидят.
– По-всякому бывает, господин. Каков стол, таков и стул.
– Ты еще и хохмить можешь? Сейчас кто-нибудь из этих зиргановских волосатиков заглянет в люк, и конец нам всем, и ей тоже. – Серега заторопился к танку.
– Не бегите так, господин, на нас обратят лишнее внимание. Я устроил ее впереди, туда просто так не заглянешь.
– А люк? Как ты люк открыл?
– Я не открывал. Я показал ей, где вы пролезли. Посветил тем шариком, который был на столе, и она проскользнула. Только ногами вперед, а не головой, как вы.
– Да уж, – ошалело помотал головой Серега, – а я там пил с Энамиром и ничего не знал. Одного я так и не понял, Гудрон-батыр. А чего ты ей помогать кинулся? То говоришь – стреляй в нее, мы строим новую жизнь, и любые жертвы на этом пути оправданны, то начинаешь рисковать собственной шеей, чтобы спасти? Это как объяснить?
