Джек закрыл глаза, когда увидел, как крышка опускается над спокойным бледным лицом Дика — навечно отсекая его от мира. От новозеландской фермы, где он променял талонные ботинки на книги по истории, чтобы узнать больше и уметь больше, чтобы верить в то, что защищаешь… И открыл их лишь когда услышал, что строй вновь поёт — но теперь он пел марш Рот, и марш напоминал торжественный хорал — может быть, так пели когда-то крестоносцы. «Песнопение,» — подумал Джек. — Не просто песня. Песнопение.
Молодые голоса звучали торжественно и грозно…
— За всё, что есть у нас,
За всё, что есть народ —
Вставайте в грозный час!
Вновь гунны у ворот!
Во прах повержен мир.
В содомский впал позор.
Сегодняшний кумир —
Оружье и отпор!
Всё может отказать,
Но только не завет:
«Умей не сплоховать!
Ударят — бей в ответ!»
Опять заводят речь,
Твердят со всех сторон,
Что миром правит Меч,
А вовсе не Закон!
А мы встаём на бой.
А мы идём во мрак,
Где прямо пред тобой —
Слепой и страшный Враг!
Порядок и уют
Добычей стали Тьмы
За несколько минут.
Остались Честь — и мы!
Чтоб стойкости стена
Стояла, как скала,
Будь новая война
Иль войны без числа!
Нет места бодрой лжи.
Победа нелегка.
Решают всё ножи
И верная рука!
Свобода и Права —
Без них мы не народ!
Будь, Родина, жива —
И счёт потерь — не в счёт!
Джек вздрогнул. Привычные слова, вызывавшие радостное нервное напряжение, сейчас показались оскорбительными и страшными. Не в счёт?! Дик, Андрей, Ласло, Анна, Тим, Хуанита, все, все, все и всё — не в счёт?! Да как же это?! Как можно так говорить?! Всё в юноше воспротивилось этой мысли. Он обвёл взглядом ряды лиц — хорошо знакомых, сейчас исполненных торжественности. Ему бросилось в глаза, что почти все эти лица принадлежат мальчишкам. Сколько им здесь? В основном — семнадцать, восемнадцать… Многим — шестнадцать, а то и пятнадцать, мало кому — девятнадцать, двадцать… И они каждую неделю вот так вот провожают своих — и забывают их не от чёрствости, а от очерствелости, не думают, кто следующий… Так кто — следующий?! Кто?! Этот?! Этот?! Этот?! Эрих?! Он, Джек?! Какой смысл в этих словах, в этом прощании, если мёртвых уже не вернуть, не оживить?! Как можно потом смеяться, петь, спокойно спать?! Как, как, как, как?! На секунду Джеку показалось, что он — среди убийц.
«Что я здесь делаю?! — услышал Джек истошный вопль внутри себя. — Зачем я здесь?! У меня дома нет войны! Нет войны! А это — не мой дом! Мне страшно! Я не хочу умирать, мне жалко Дика, мне жалко Эндрю; вам — нет?! Мы не обязаны воевать тут!..»
… - Разойдись!..
…В наполовину пустой, тихой и какой-то страшной палатке, все расселись молча по кроватям. Эрих тихо подошёл к столу, неожиданно громко щёлкнула клавиша магнитофона.
И всё услышали живой голос Андрея…
— …Мои руки тряслись… Я курил на балконе —
И мерцали окурки, и плавили битум,
А на них наступали ревущие кони,
И смотрел на меня кто-то — мною забытый…
И мы с ним не боялись и самого чёрта!
Были копья точны, были мысли едины,
Мы стояли спиной к осаждённому форту,
А за нами — вдали — вились флаги Медины…
И это так! Я не мог тебя спутать с другими!
Просто — стой и молчи, мне не нужно ответа!
И я вспомню и сам назову твоё имя…
ВЕДЬ ЭТО ТЫ?! Мой Великий Магистр Ла Валетта?!.
…Джек сам не помнил, как он встал. Они все поднялись на ноги, не сводя глаз с маленькой потёрханной коробочки на столе, где крутилась магнитная лента. Что-то попало под пальцы — это были плечи. Плечи стоящих рядом Иоганна и Эриха. Джек посмотрел направо и налево. Ему ответили два спокойных взгляда.
Он сжал плечи под жёсткой тканью и стал слушать…
— …Я искал тебя. Здравствуй. Среди стольких времён.
Приговоров и сказок. Городов и окон.
Но ты совсем безоружен?! Собирайся, солдат!
Я пришёл, ты мне нужен — возвращайся назад!
И я отчётливо вижу на лезвиях сколы,
Я шагаю в литое тяжёлое стремя,
А вокруг полыхают и рвутся глаголы,
Обретая своё НАСТОЯЩЕЕ время…
Мне известны до камня прибрежные мели
И едва различимые горные тропы…
Я твержу про себя: «Раз они так хотели —
Пусть проверят на прочность ворота Европы!..»
[15]…И всё-таки всё было — как было.
И всё было — правильно.
