— Два сильных желудочка, четыре проворных клапана, две широко открытых коронарных артерии! Что же еще нужно? Это признак отличного сердца.
— Это нормальное сердце.
Оптимизм Созиньо перед лицом любых испытаний снова разгорелся.
— Не совсем так, Созиньо, не совсем так. Но почти. Во всяком случае, это сердце будет работать очень долго и очень хорошо.
Назавтра из наркоза вышел очень бодрый маленький человечек, энергии и красок в нем было намного больше, чем раньше. Его жизнь будет нормальной или почти нормальной, во всяком случае, без ограничений и дополнительного лечения. Мы хорошо знаем, что после такой операции некоторые системы могут преждевременно износиться, но какая разница? Это будет еще так нескоро. И тогда, конечно, можно будет подправить их, если возникнет необходимость.
Дугласа мы еще увидели — во время следующей командировки, через год. Его родители «ждали» нас и снова приехали нас поблагодарить. А сам Дуглас занимал собой все пространство. Он был полон жизни, улыбался, бегал и танцевал под звуки радио с удивительной естественной непринужденностью.
Пробка шампанского ударила в потолок.
— Традицию больших премьер надо соблюдать, в том числе и в бедных странах!
Это Доминик. Ее энтузиазм и энергия помогли ей даже найти настоящее шампанское.
Отделение интенсивной терапии наполнилось игристыми пузырьками.
Через несколько дней к нам приехало национальное телевидение, снимать репортаж об этой уникальной операции: Беатрис не устояла перед желанием им сообщить. Журналисты даже решили показать репортаж во время вечерних новостей в следующую субботу, так как сразу после них начинался финальный матч Лиги чемпионов между мюнхенской «Баварией» и «Челси». Эффект был обеспечен. Как радовались Созиньо и Адриано! Давясь от смеха, они утверждали, что это УЕФА[31] специально перенесла матч, чтобы получить себе и наших зрителей. Затем все строили рискованные прогнозы. Половина группы болела за «Баварию», а другая — за «Челси». К финалу, как часто бывает, счет был равным, но для нас матч завершился апофеозом — серией пенальти. И мы встречали их криками и прыжками то той, то другой стороны, пока не победили лондонцы.
Назавтра, в ночном перелете домой, я наполовину дремал, проваливаясь в ту неясную зону, которая разделяет размышления и сны. В то промежуточное состояние, когда размышление как будто может задать направление сну, а сон, в свою очередь, как будто может руководить размышлением, когда оно одерживает верх. Свет в салоне был погашен. Кажется, мы пролетали над Конго. Самолет несколько раз тряхнуло. Спокойно гудели двигатели. Мои мысли блуждали где-то далеко, а потом остановились на том моменте, когда я отправлял из Цюриха исправленный файл. Оттуда мысль перескочила на Андре Мальро, писателя-бойца, утверждавшего, что гораздо проще сбрасывать бомбы на невидимого врага, чем взять на прицел бойца, который вдруг обретает лицо, и выстрелить. Я вспомнил, как бесстрастно нажимал на клавишу «−» каждый раз, когда видел диагноз «транспозиция», у каждого следующего ребенка. У многих детей.
Чтобы не отступать от наших принципов.
Я знал, что этот врожденный порок неминуемо оборвет эти жизни. Для меня, как для пилота бомбардировщика, эти дети были невидимыми, безымянными, они почти не существовали. Теперь я вспоминал, как мы с бригадой не смогли устоять перед Дугласом и его родителями, потому что наши жертвы вдруг обрели лицо, жизнь, душу.
И тогда мы уже не смогли позволить смерти навести прицел и выстрелить.
«Quintili Vare, legiones redde!»[32]
Август, 63 г. до н. э. — 14 г. н. э., в те годы император Рима, после поражения Квинтилия Вара, командующего римскими легионами в Германии.
Цюрих,
2001–2012
Одиннадцатилетний мальчик решительно вошел в мой кабинет, опередив родителей. Длинные волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам, еще больше усиливали исходящее от него ощущение свободы. В нем угадывался живой, хитроумный, немного насмешливый характер. Одним словом, привлекательная личность.
Мать держалась более строго, отец немного тушевался. Они пришли обсудить будущую операцию. Она будет заключаться в коррекции двух клапанов его сердца, которые перестали плотно закрываться. Я объяснял им наш подход:
