Такой случай - страница 195

Шрифт
Интервал

стр.

Снова грохнул винтовочный выстрел, пуля сшибла пилотку, Волков нырнул в траву, отполз на несколько шагов к валуну и, просунув сбоку автомат, вновь дал длинную очередь. Провизжали, рикошетом отскочив от камня, две пули, и в эту минуту гулко и резко разорвалась граната, брошенная Загоруйко. Свистнули и впились в землю осколки, и они оба, Волков и Загоруйко, метнулись вперед.

За неширокой каймой кустарника на бугре возвышалась часовенка, и там, на узкой гранитной площадке, лежал истекающий кровью немецкий солдат с мальчишеским лицом. Волкову бросились в глаза его пепельно-серые губы, серые десны хватающего воздух рта, расщепленное дерево приклада винтовки, разодранный окровавленный рукав зеленой, не по росту, тужурки и сахарно-белые, с розоватинкой, обломки кости, торчавшие из разорванного рукава. Дернув с присвистом еще три или четыре раза открытым ртом, парень кончился. В кармане его тужурки Волков нашел обведенную черной траурной каймой фотокарточку немолодого обер-лейтенанта с лицом, отдаленно напоминавшим лицо убитого. Никаких документов у солдата при себе не оказалось, и Волков, подумав, решил оставить его на месте: приедут наши из комендатуры и разберутся. Поколебавшись, положил обратно в карман солдатской тужурки фотографию обер-лейтенанта.

Загоруйко уже сидел в машине и смотрел красными от слез глазами перед собой. С капитаном Симагиным, командиром отдельного батальона связи, они тянули нитку кабеля под огнем от Днепра до Одера. Три дня, как кончилась война, и вот Симагин убит. Им оставалось минут десять — двенадцать езды до городка, где располагался медсанбат, в котором служила жена Симагина, старшая операционная сестра Валентина Ивановна… С помощью Загоруйко Волков смыл трофейным спиртом кровь с лица погибшего, зачем-то наложил на простреленную голову повязку и вернулся в штаб своего батальона…

— Приехали, пап, — сказал Андрей.

— Ну, вот и хорошо, спасибо. А я вздремнул, кажется.

— Ты, папа, плохо выглядишь. Может быть, ты пока переберешься жить к нам с Аллой? — Это «пока» было произнесено так, что Юрий Михайлович догадался: сын и невестка обсуждали его положение и, жалея, решили приютить его у себя, п о к а  у них не появится ребенок.

— Спасибо тебе и Алле, но, понимаешь, книгу я должен завершить там, где начал.

— Но ты питаешься как попало, сам стираешь белье.

— Эка невидаль для старого солдата! Нет, Андрюша, спасибо еще раз, я вам очень благодарен, но мне дома лучше. Считай, что мы с твоей матерью живем снова в коммунальной квартире, мы теперь соседи, места много.

— А Маришка?

— А Маришка живет в своем, в вымышленном чуточку мире, и пусть пока (он и себя поймал на слове «пока»), пусть так на здоровье живет до поры до времени. А там видно будет.

— Ну, смотри, отец, — несколько поспешнее, чем следовало бы, сказал Андрей и выключил мотор.

Из дневника Ю. Волкова

Вчера на теоретическом семинаре разразился «обличительной» речью молодой кандидат наук, парень, вообще, толковый, но с гипертрофированным самомнением. Он попытался противопоставить так называемую экспериментальную социологию нашей юридической науке, которая, по его мнению, совершенно оторвалась от живых социальных процессов, говорил о том, будто умудренные опытом юристы-ученые в своих изысканиях опираются на обветшалые догмы и принципы. С особенной силой он обрушился почему-то на Зою Николаевну, работника по-настоящему творческого (в этом году ей исполнится шестьдесят, а еще двадцать лет назад она казалась мне чуть ли не матерью).

Тогда же на семинаре, а затем и на партбюро я выступил в защиту как нашей науки вообще, назвав ее социальной — по существу — юриспруденцией, так и ведущих в этой области ученых-стариков. Свои недостатки мы знаем, сказал я, равно как знаем и те слабости, которые свойственны ряду последних работ по «экспериментальной» социологии. Их авторы пока смело оперируют лишь эффектными словечками типа «инфраструктура», «вертикально-субординированная интеграция» и т. п., выражающими понятия, которыми диамат, между прочим, никогда не пренебрегая — просто пользовался общедоступными терминами и формулировками. Поэтому, подчеркнул я, борясь за новое, не надо третировать положительное старое, а в плане личного поведения — не забывать общепринятых установлений морали, в частности — вежливости, такта и т. д.


стр.

Похожие книги