Тяжелое детство выпало на долю Гриши Молчанова. Родного отца он не помнил. Грише не было и двух лет, когда его отец ушел на фронт. За несколько дней до окончания войны пришла весть о гибели гвардии старшего сержанта Ивана Фадеевича Молчанова. Домнушка, всю войну проработавшая на литерном заводе, с получением горестной вести словно надломилась. В трудные годы войны она жила одной мыслью — о победе. Победа в воображении Домнушки всегда связывалась с возвращением домой ее ненаглядного Вани. «Вот кончится война, — мечтала Домнушка в суровые дни сорок второго года, — вернется Ваня домой, и заживем мы по-старому. Гришутка уж совсем большой становится. Ваня на него не нарадуется». Эти мечты помогли тихой и хрупкой женщине пронести на своих плечах бремя военных лет. И вдруг неожиданная черная весть смяла все надежды Домнушки. Наконец кончается война, близка победа, кругом все ликуют, а для нее все покрыла мрачная туча. Ее Ваня сложил голову под небольшим городком в самой глуби фашистской Германии. Домнушка заболела. Подорванный в тяжелые годы войны организм с трудом поборол болезнь. Прежнего здоровья не было. С завода пришлось уйти. На скупую солдатскую пенсию жить было трудно, и Домнушка подрабатывала стиркой по соседям.
Вот тогда-то и присватался к Домнушке одноногий инвалид Елизар Марфушин. Он только что приехал в город и присматривался, где бы осесть, куда бы кинуть якорь. Одет был Елизар, согласно тогдашней моде, в потрепанное солдатское обмундирование, хотя позднее стало известно, что ни на каком фронте он не был, а ногу потерял, свалившись пьяный с подножки трамвая еще в то время, когда жил в Куйбышеве. Орденских планок Елизар не носил. Это было бы прямым нарушением закона, а закон Елизар если и нарушал, то только тайком и совсем чуточку, чтоб даже и не походило, что он совершил нечто противозаконное. Время после войны было горячее. Дознайся кто-нибудь, что он носит орденские планки, не имея на это никакого права, и готово — придерутся. А придравшись, заинтересуются, чем занимался Елизар Марфушин до войны, во время войны — и пойдет, и пойдет. Хотя Елизар всю жизнь ни разу не осмелился на крупное нарушение закона, но если бы нашелся досужий человек и проследил его жизнь за последние десять лет, то, как говорят юристы, «по совокупности…», по совокупности в то крутое послевоенное время любой судья, не задумываясь, укатал бы Елизара лет на пятнадцать, не меньше. Нет, Елизару Марфушину не было расчета ссориться с законом и нацеплять на грудь планки орденов, которых у него не было. Но зато на левой стороне груди в его гимнастерке было проколото и аккуратно обметано шесть дырочек, совсем таких, какие прокалываются для боевых орденов. Посторонние могли только догадываться о том, что Елизар Марфушин — ветеран великой войны, потерявший ногу в боях с фашистами, но человек скромный и совсем не кичащийся высокими наградами за храбрость и пролитую кровь. Но ведь каждому вольно догадываться о чем угодно, а Елизар тут совсем не при чем.
Узнав, что у Домнушки «приличная по местным условиям жилплощадь и всего один пацан», Елизар женился на сломленной горем женщине. Перед этим он наобещал ей с три короба всяческих благополучий. Главным мотивом его уговоров было, якобы, горячее желание «воспитать сироту своего же брата-фронтовика, раз уж собственного сына бог не послал». Домнушка поверила, и у Гриши Молчанова появился отчим.
И действительно в первое время в маленькой квартирке вдовы фронтовика установилось материальное благополучие. Елизар начал «работать». О своем ремесле сапожника он тогда и не вспоминал. Нашелся более выгодный промысел. Страна, только что закончившая войну, переживала пору недостатков. Промышленные товары из магазинов расхватывались покупателями с боем. Выгоднее было, орудуя то руками, то плечами, а то и увесистым костылем, протолкаться к прилавку вне очереди, купить дефицитную вещь, а затем втридорога сбыть ее тут же у дверей магазина менее расторопному покупателю.
В те дни у всех крупных магазинов целыми днями толпились инвалиды, искалеченные войной мужчины. Многие из них, действительно, были остро нуждающимися людьми, но большинство видело в спекуляции легкую возможность хорошо заработать. От преследования милиции их спасали увечия и раны, которые они не стеснялись выставлять напоказ с нахальством безвольных, опустившихся, всегда полупьяных людей. И, без сомнения, самым нахальным, крикливым и нестерпимо грубым был Елизар Марфушин.
