— Ну, что же ты молчишь? — спросил Кретов. — Лазейку ищешь? Бесполезно.
— Незачем мне лазейки искать. Не знаю я, про что вы говорите.
— Значит, ты с Паханом не грабил Арских?
— Нет.
— А вот это мы сейчас посмотрим! — И Кретов приказал одному из конвоиров:
— Пригласите бригадмильцев и понятого.
Через полминуты гражданин, приглашенный в понятые, и двое бригадмильцев вошли в комнату. Пока Кретов объяснял понятому его обязанности в момент предстоящей процедуры, бригадмильцы внимательно осмотрели Жорку. Кретов не случайно остановился именно на двух этих пареньках. Оба молодых узбека не только по возрасту и росту подходили к Жорке, но даже выражение лиц постарались сделать соответствующими моменту. Когда Кретов, кончив разговор с понятым, взглянул на ребят, то невольно улыбнулся. Те сидели с такими же мрачно-замкнутыми лицами и кидали исподлобья такие же взгляды, как и Жорка Мухаммедов.
— Приведите мать Арской, — приказал Кретов конвоиру.
Конвоир ввел Эсфирь Львовну. Старуха, не предупрежденная о предстоящей встрече, охая и ворча, вошла в комнату. Она кинула недовольный взгляд на Кретова, а затем уже на троицу, предъявленную ей для опознания. Но, увидев, что один из трех отдельно сидящих молодых людей — Жорка Мухаммедов, старуха испуганно икнула, круто повернулась и с неожиданной для ее лет резвостью кинулась к двери. Конвоир задержал ее, а Кретов успокоил:
— Не беспокойтесь, гражданка. Вы в полной безопасности. Садитесь и давайте поговорим.
Эсфирь Львовна передвинула предложенный ей стул поближе к Кретову и, усевшись, молча уперлась ненавидящим взглядом в хмурую физиономию Жорки Мухаммедова.
— Гражданка, — задал ей вопрос Кретов, — кого из этих трех предъявленных вам людей вы знаете?
— Вы хотите знать, кого я знаю?! — запричитала Эсфирь Львовна. — Хотела бы я, чтобы вы так узнавали людей, как я узнала этого негодяя, который сидит посредине. До самой смерти его, подлеца, не забуду. Ножик-то у него, проклятого, отобрали?
— Не беспокойтесь, гражданка, отобрали, — успокоил старуху Кретов. — Сейчас он для вас неопасен.
— А второго, который с ним был, поймали? — допытывалась Эсфирь Львовна.
— Покажем вам и второго, не торопитесь, — усмехнулся Кретов, отметив про себя, что его обещание показать старухе Пахана смутило и испугало Жорку.
— Значит, и свои деньги мы обратно получим?
— Конечно, — пообещал Кретов. — Сколько они у вас забрали?
— Вы хотите знать, сколько они у нас забрали? Так я вам скажу: только сторублевками двести двадцать четыре тысячи, только сторублевками! Первая сотня тысяч — каждая пачка обвязана красными ленточками, вторая — синими, а третью начали копить — зелеными.
— Значит, я могу записать, — прервал старуху Кретов, что гражданин Мухаммедов Джура, по кличке Жорка, участвовал в ограблении вашей квартиры и похищении двухсот двадцати четырех тысяч рублей.
— Записывайте, молодой человек, прошу вас, записывайте, чтобы этого негодяя скорее повесили как самого последнего паршивца.
— А тебе, Мухаммедов, знакома эта женщина? — спросил Кретов Жорку.
— В первый раз вижу, — пристально глядя на Эсфирь Львовну, ответил Жорка. — От старости сдурела и плетет черт знает что.
— Ах, так значит, я ничего не понимаю, я выжила из ума?! — взвилась Эсфирь Львовна. — Вы слышали, гражданин начальник, как он обругал меня старой дурой?! А?! Да я ему глаза выцарапаю… — И Эсфирь Львовна, готовая выполнить свою угрозу, вскочила со стула.
— Ну, ты, потише, старая лоханка, — отодвинулся Жорка, — опасливо косясь на ее длинные, сухие пальцы с крепкими, как птичьи когти, ногтями.
— Садитесь, гражданка, — усадил развоевавшуюся старуху Кретов, — разберемся.
Эсфирь Львовна, возмущенно бормоча что-то себе под нос, уселась. Кретов вытащил из стола золотые часики, изъятые при обыске у Жорки, но, держа их так, что Эсфирь Львовна не могла их видеть, спросил Мухаммедова:
— На первом допросе вы показали, что эта вещь куплена вами на базаре в прошлое воскресенье, то есть пять дней тому назад. Подтверждаете вы это?
— Подтверждаю, — нерешительно проговорил Жорка.
— А вы, Эсфирь Львовна, не знаете, чья это вещь? — показал Кретов старухе часики.
