– Пожалуйста, – ласково кивнул горкомовец, – сейчас же едем к вам домой.
Эдуард Васильевич ехал к себе на квартиру с тремя сотрудниками горкома партии. Он понял, что одного его уже никуда не отпустят. Он очень надеялся на Катю. Она знала его с юности. Эдуард уважал свою жену и считал ее честным и бескомпромиссным человеком. Он не верил, что Катя могла написать такое заявление.
Подойдя к квартире, Эдуард Васильевич услышал музыку, голоса и смех. Создавалось впечатление, что в квартире праздник. Однако удивляться было некогда, и он позвонил. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла жена. Она была в нарядном платье с красивой прической.
– У нас что, гости? – спросил Ковалев. – По какому случаю?
– Ты забыл, бедненький, – ответила жена жалостливо, – сегодня – день моего рождения!
– Как сегодня? – изумился Ковалев, – а какое сегодня число?
– Ничего, ничего, – быстро проговорил сотрудник горкома, который беседовал с академиком раньше, – ну, забыли, бывает. Вы слышали, товарищи? – обратился он к другим сопровождающим. Те дружно закивали головами.
– Пойдемте-ка с нами, – ласково обратился горкомовец к академику.
– Куда? – успел еще спросить Эдуард Васильевич.
Но к нему уже спешили санитары. Что было дальше, академик уже действительно не помнил.
– Вы мне верите? – спросил мой академик.
– Ужасная история, – ответила я, – искренне вам сочувствую, но поймите меня тоже, я – на работе, и должна вам задать положенный вопрос: – Какова цель вашей консультации? Чем я сейчас могу вам помочь?
Мысленно я уже нарисовала себе картину дальнейшей жизни Ковалева. Видимо, его выпустили из клиники, когда он стал никому не интересен и политическая ситуация в стране изменилась. Но карьера его была загублена. Иначе, почему он работал сантехником в детском санатории?
– Видите ли, в чем дело, – признался Ковалев, – я написал книгу. О Владимире Высоцком. Дело в том, что я хорошо его знал лично. Мы были знакомы, общались. Мне бы хотелось, чтобы вы ее прочитали и сказали свое мнение.
– Я с удовольствием прочитаю, – удивилась я, – но странно, что вы обратились с этой просьбой ко мне. Вам надо обратиться в издательство.
– Я все-таки физик, – с достоинством произнес Эдуард Васильевич, – а тут, можно сказать, лирическое произведение. Я, как автор, переживаю. Вдруг и в этой сфере я получу полное фиаско?
Кроме того, мне необходимо проанализировать свою жизнь! Я хочу вам все рассказать. Быть может, вы, как психолог, мне что-нибудь подскажете!
– Вас не удовлетворяет ваше теперешнее положение? – уточнила я.
– А как вы думаете? – горько отозвался бывший академик, – ведь я лишился всего! Даже собственных детей.
Я смотрела на Ковалева с огромным сочувствием.
– Не знаю, смогу ли чем-то вам помочь, – наконец произнесла я, – но если хотите, приходите на следующую встречу.
Ковалев встал и поцеловал мне на прощанье руку.
На следующей встрече Эдуард Васильевич продолжил свой рассказ.
Ковалев вышел из клиники через пять лет. Еще в больнице он узнал, что его жена подала на развод, и их развели заочно. Ни жена, ни дети его в больнице не навещали. Потом ему сообщили, что из квартиры его выписали. Кроме того, дети написали заявление, что отказываются от своего отца, потому что он плохо отзывался о великом вожде.
Татьяна в больнице не появилась ни разу.
Когда условия содержания Ковалева в клинике стали помягче, его навестил один старый друг. Он рассказал академику, что в институте его объявили сумасшедшим и сказали, что из больницы его долго не выпустят. Почему-то сотрудники быстро в это поверили. Он рассказал также бывшему академику, что из академиков Ковалева уже исключили.
Оказалось, что жена Эдуарда Васильевича вышла второй раз замуж и проживает с новым мужем в прежней квартире. Татьяна тоже вышла замуж и продолжает работать в том же институте, заведуя бывшей лабораторией Ковалева. Кстати, муж Татьяны – нынешний директор института.
«А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!» – припомнила я слова популярной песенки.
– Таким образом, – подытожил свой рассказ Ковалев, – когда я вышел из больницы, идти мне было совершенно некуда.
