Через неделю Ковалев заехал ко мне за рукописью. Я знала, что он договорился показать ее в одном издательстве. Мне было понятно, что никакое издательство не возьмется за публикацию этой книги. Я не знала, что мне сказать Ковалеву…
Он вошел ко мне в кабинет, улыбнулся, поздоровался и сразу спросил:
– Ну, как?
– Довольно интересно, – сдержанно ответила я.
– Вам понравилось? – с ноткой уверенности в голосе вежливо осведомился бывший академик.
Я внимательно всматривалась в его благородный профиль.
– Да, спасибо, – сказала я, – очень интересно.
– Еду сейчас в издательство, – важно произнес Ковалев, – пожелайте мне удачи.
– Удачи! – сказала я.
Еще через неделю Ковалев приехал на консультацию без предварительной записи.
Его лицо пылало гневом.
– Представьте, – произнес он, выражая сдержанное негодование, – ОНИ мне отказали. Печатают всякую ерунду, а по-настоящему талантливую вещь печатать не желают. Без связей и денег в наше время ничего не сделаешь! Его глаза медленно наполнились слезами. – Ну, ничего, – горестно вздохнул он, – я им еще покажу! ОНИ узнают, что такое настоящий талант. Ведь вы мне верите?! Вам ведь моя книга понравилась!
– Да, мне понравилась, – спокойно сказала я, продолжая пристально наблюдать за выражением лица моего клиента, – вы просто молодец!
– Знаете что, – вдохновенно произнес мой академик, – у меня есть еще рукопись. Я переписал Мопассана. Понимаете, я выбросил из его романа весь секс, и получилось вполне приличное произведение. Хотите почитать?
Я улыбнулась, продолжая наблюдать за бывшим физиком, или кем он там был раньше.
– А на очереди у меня Карл Маркс, – заговорщицки подмигнул мне Ковалев, – я его сейчас редактирую. Когда закончу, могу принести вам, почитать.
– Кто ваш лечащий врач? – невозмутимо спросила я своего клиента.
Ковалев прервал себя на полуслове и уставился на меня. Потом вскочил со стула и вышел из моего кабинета.
Я попыталась навести справки об академике, физике Эдуарде Васильевиче Ковалеве.
Никаких сведений найти не удалось. Возможно, мой клиент назвался вымышленным именем, а возможно, моего академика не существовало и вовсе.
Молодая женщина, врач по образованию, пришла записаться ко мне на консультацию. Она приехала в Москву на повышение квалификации и заодно решила зайти к психологу.
– У меня масса проблем, – с усилием произнесла женщина, – во-первых, как вы видите, я ужасно некрасивая! И страшно это переживаю. А во-вторых, у меня сложные отношения с матерью. Может быть, вы поможете мне в них разобраться? А еще лучше – наладить мои дела?
– А в чем, собственно, состоят ваши сложные отношения с матерью? – спросила я, решив начать беседу со второй проблемы.
– Она меня не любит! – ответила женщина и вдруг заплакала.
Татьяна смотрела на свою новорожденную дочь с неподдельным огорчением. Девочка была похожа вовсе не на нее, яркую красивую брюнетку, а на мужа.
Нет, муж вовсе не был уродом. Как мужчина он был даже довольно привлекательным: высокий, крепкий, сильный. Но при этом он был практически бесцветным блондином, с белыми бровями и ресницами, а главное – с большими оттопыренными ушами. Татьяна не раз смеялась и дразнила его «лопоухим», любя, разумеется.
Но теперь, глядя на дочь, она ужасно сокрушалась. Новорожденная была копией мужа и обещала стать совсем некрасивой. Особенно удручали молодую маму уши девочки. Уже сейчас было видно, что уши большие и сильно оттопыренные, как у отца.
«Ладно, – думала мамаша, – брови, ресницы и волосы можно будет покрасить. Хотя не с годовалого же возраста их красить ребенку! Но что делать с ушами? Может быть, пластическую операцию? Но в этом возрасте вряд ли хирурги согласятся! Так что придется, видимо, долго ждать…
А пока придется растить этого некрасивого ребенка…
Татьяна тяжело вздохнула, потом достала платочек и повязала дочке на голову, прижав ушки поплотнее к головке.
«Вдруг они прижмутся сами немного, – с надеждой подумала молодая мать, – она мне потом сама спасибо скажет».
Татьяна всегда мечтала о сыне: худощавом, быстроглазом и озорном мальчишке. Муж, который обожал свою жену и всегда восхищался ее спортивной фигурой, а также ее бурным темпераментом, тоже хотел сына, похожего на супругу. Виктор считал себя «тюфяком»: он был довольно молчаливым, медлительным, неловким. Но его ум, способности и настойчивость помогли ему занять весьма крупный пост.
