Пёр я, короче, свой груз с перекурами, разминал пальцы, благо скамейки-лавочки стояли тогда у каждой калитки, а кум гарцевал мимо на своём турчке. Заметил меня, подкатил, ткнул ногой на сидушку:
– Садись, Санёк, подвезу!
Видок у него гордый-прегордый. Ещё бы, сто восемьдесят рэ под сракой! А это четыре с гаком дедовых пенсии. Названия за коленом не вижу и так знаю – «Рига-3». Всё блестит, двигатель под левой ногой лоснится заводской смазкой. По периметру топливного бачка окантовка в виде квадратиков, нарезанных из голубой изоленты. А в центре, где крышка, переводная картинка, фирменный знак ГДР – молоденькая девчонка немецких кровей скалит в улыбке свои лошадиные зубы. Было бы мне столько лет, сколько ей, я на такую и не посмотрел бы. Катька Тарасова и та лучше.
Вот тебе и ещё одна альтернатива: забогател кум! «Надо же, – думаю, – как всё удачно сложилось: и мне не топать пешком, и у Рубена обнова. Может, не вспомнит на радостях, что хотел меня на торжество пригласить?»
Куда там!
– Ты ж не забыл?
– Забудешь с тобой! Мне как сообщили, что ты вчера вечером приезжал, так я и вспомнил про днюху.
– Какую ещё Нюху? – не догнал будущий кум и радостно газанул. – Завтра мой день рождения, к двенадцати приходи!
– А кто ещё будет? – осторожно прозондировал я.
– Из нашего класса или вообще? – уточнил Рубен и заглушил движок.
– Вообще, – сказал я для прикола.
Неужто, думаю, всех перечислит?
– Если ты не взбрыкнёшь, как в прошлом году, то будет нас трое: ты, я и Славка Босых. Собирался ещё Соньку позвать, только нет её в городе и вернётся не скоро. В пионерский лагерь уехала на первые два потока. А пацанов с нашей улицы приглашать не хочу. Пошли они все…
«Ну да, – подумалось вдруг, – обсчитался. День, от которого я ждал неприятностей, уже за двойной завесой – в прошлой жизни и прошлом году. Когда за плечами долгая жизнь, время уже не является точной физической величиной. Плюс-минус один год – незначительная погрешность для старческой памяти. Значит, Женьку Саркисову, ставшую впоследствии Джуной, я никогда не увижу. Отключить бы ещё в душе детскую обиду и антипатию к этой загадочной женщине…»
– Не понял, ты чё, оглох? – возвысил голос Рубен.
– А? – всполошился я.
– Садись, говорю, поехали! А то накататься как следует не успеем. Мне к вечеру нужно турчок очкарику отвезти.
– Так это не твой?
– Поехали, говорю! Давай сюда мешок, на руль положу…
Вот блин! За всю свою жизнь никогда не ездил ни на турчке, ни на мотоцикле. Первое впечатление – состояние постоянной тревоги по причине отсутствия за спиной надёжной опоры. А если по-честному, я натурально боялся опрокинуться навзничь на какой-нибудь кочке. За рулём легковой машины скорость так остро не ощущается. Поэтому я сидел, сомкнув побелевшие пальцы на животе у кума, а он мало того, что газовал, так время от времени поворачивал ко мне коротко стриженный чуб, стараясь переорать свистящий в ушах воздух:
– Это Женьке Таскаеву предки купили. За то, что учебный год без трояков закончил. Так я ему жиклёр на карбюраторе подкрутил, чтобы не задавался. На руках прикатил ремонтировать…
Нет, зря всё-таки кум так газовал! Упасть мы с ним не упали, но, когда проезжали мимо смолы, крепко запятнали турчок расплавленным гудроном. Особенно обода и задок. Всё в мелких веснушках, как нос у Рубена. И пришлось нам вместо катания наливать керосин в пустую консервную банку да просить у бабушки поганую тряпку, чтобы смыть следы преступления.
Долбошились до обеда, сами все изгваздались, а успели привести в божеский вид только переднее колесо. Заодно и Елене Акимовне работу нашли. Отставила она в сторону медный тазик для варки варенья, нагрела горячей воды, достала из шкапчика плошку с растительным маслом и стала чистить нас по очереди, приговаривая: «Видно, Манька пироги пекла. Аж ворота в тесте!»
По-моему, кум не врубился, что это она про нас.
Обедали мы с Рубеном в большой комнате за круглым столом. Он, хоть и привык к долме д-тарпы, с удовольствием уплетал и борщ, и вареники с «творухом», и «какаву» с воздушною пенкой от ещё недоваренного варенья. Бабушка поспевала повсюду: и к печке, и к гостю, и, как потом оказалось, оставленному нами турчку. Деда не было, он ещё спозаранку ушёл на дежурство.
