Соседка Манечка успокаивала Зину:
— Сразу видно, что у твоего Василия до тебя никого не было. Он не умеет ухаживать, быть предупредительным. И, кроме тебя, у него тоже никого никогда не будет…
Шутливое успокоение действовало ненадолго. Вечером в комнате Коржаковых возникала очередная дискуссия. Василий, поначалу пытавшийся исправляться, в последнее время всё чаще принимал позу активно обороняющегося.
А Зина не хотела ослаблять натиска и всё чаще восклицала:
— Я женщина! И ты должен это понять.
Однако в своём критическом порыве она забывала, что у женщины есть не только право требовать к себе утончённого внимания, но и обязанность оказывать внимание своему мужу. Пусть не утончённое — элементарное. Василий мог бы заметить ей, что, после того как прошёл первый месяц, она уже не вставала утром, чтобы подогреть ему чай и собрать на стол (Зина училась на курсах и уходила из дому на два часа позже). Он мог бы упрекнуть её и во многом другом.
Словом, в жизнь молодой семьи начала вторгаться проза. Она постепенно вытесняла лирику, зародившуюся в те нежные звёздные вечера, когда Зина и Василий ходили по городу и ели пирожки с ливером.
У Василия были бабушка и мать. У Зины кроме родителей — целый легион родственников, упомнить которых Василию было просто невозможно. К родным Зина проявляла постоянное внимание, и это, как ни странно, отрицательно сказывалось на семейной жизни молодых супругов.
— Васенька, ты не забыл, что сегодня надо послать несколько телеграмм моим родичам?
Василий морщился и начинал шарить по карманам: где-то должна была лежать бумажка, на которой жена написала, кого с чем надо поздравить. Зина и сама могла бы отправить телеграммы, но ей было приятнее, если это сделает Василий.
— Потерял? Я так и ожидала.
— Ну и что особенного? — попытался оправдаться муж. — В крайнем случае пошли сама, или я просто могу позвонить по телефону. Телеграмма — это же формальность!
— Формальность?! — обиженно воскликнула Зина. — Какой ты, Василий, сухарь! У тебя всё формальность. Жена наденет новое платье, а ты даже не замечаешь этого. А как мне приятно услышать от тебя — идёт ли оно мне.
— Всегда идёт, — учтиво вставил Василий.
— Не перебивай! У человека день рождения так ты не то что о подарке подумать, а даже телеграммы не пошлёшь, если не напомнить. Ты не представляешь, как дорога одна капля внимания! Впрочем, довольно дебатов. Если ты не пошлёшь сегодня телеграммы, я очень обижусь. Бери ручку и записывай. Значит, так. У Марины Петровны и Николая Ивановича сегодня десятилетие свадьбы. Что им пожелать — ты сам знаешь. У Симочки — день рождения. Ей тридцать три, а она ещё не замужем. Она так мечтает выйти замуж! Вот бедная! Что же ей пожелать? Да, она в этом году защищает кандидатскую. Вот и пожелай ей успешной защиты. А вначале поздравь с днём рождения. Смотри, не напиши в телеграмме, сколько ей лет. От тебя всего можно ожидать. Дальше двадцати пяти женщины счёт не ведут. И ещё одна телеграмма. Ох и трудный сегодня день! Марфа Саввишна — именинница, у неё день ангела. Старушка живёт по-старому. Будем уважать её традиции и убеждения. Кстати, у Марфы Саввишны недавно родился внук. Она без ума от него. Напиши, что в будущем мы хотим видеть её в окружении правнуков и праправнуков. Это будет завуалированным пожеланием долголетия…
Василий, неистово скрипя пером, молча записывал инструкцию. Окончив, он сложил бумагу вчетверо и спрятал в карман.
— Ну, а теперь не забудь меня поцеловать и иди, а то опоздаешь, — наставительно сказала Зина.
Вечером Василий шёл домой в самом радужном настроении: во-первых, сегодня был одобрен его проект, а во— вторых, никаких семейных разногласий не предвиделось. Телеграммы, правда с большим трудом, он отослал. Забежал в обеденный перерыв на почту. Народу там была уйма, столы все заняты. Василий нашёл свободное место на подоконнике и быстро составил тексты. Формальность была соблюдена.
Когда Василий вошёл в комнату, Зина лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку. По тому, как дёргались её плечи, Василий понял, что жена плакала.
— Зиночка, милая, что случилось, кто тебя обидел?
