Это я только всего несколько случаев назвал, когда меня физиономия подводила. В общем, натерпелся я из— за неё. Вот и думаю: может, и правда, сделать мне пластическую операцию, чтобы лицо было нейтральное? Например, как у моего бывшего одноклассника Семёна Куценко.
Куценко далеко пошёл. Физиономия у него непроницаемая, серьёзная, и никогда, на ней ни одной мысли. Недавно он на юбилее главного инженера выступал: «Дорогой наш, любезнейший, талантливейший, старейший, наиуважаемый…» Я бы тут улыбнулся. А Семён на полном серьёзе. И ему верят. А он главного инженера терпеть не может, просто не переносит, сам мне однажды признался. А вот на юбилее: «…любимейший… талантливейший… Позвольте сказать вам несколько прочувствованных слов…» Так положено! И ни один мускул на лице не шевельнётся. Не выдаст. И никто никогда не знает, что Семён на самом деле думает.
А из меня дипломат плохой. Кто я? Комедиант.
1968
Не без робости подходил Никифор Креветкин к дверям кабинета товарища Предельного.
Двери были высокие, массивные, двойные, с тамбуром.
Они были обиты чем-то синтетическим и звуконепроницаемым.
Перед такими дверьми Креветкин всегда робел и волновался: там, за ними, решалось, и совершалось что-то крайне важное, ему неведомое. Тамбур и синтетическая обивка двери глушили голоса и хранили тайну.
Креветкин — работник уже немолодой, и его трудовой путь пролёг через много дверей.
Когда-то он был бухгалтером артели, На эту работу его благословил человек, кабинет которого находился в узкой тесной комнатушке. К фанерной двери комнатушки был приколот кнопками кусок ватмана с надписью: «Председатель».
Потом Креветкина приглашали к другим дверям.
Пройдя довольно обыкновенные, белые с простой стеклянной табличкой, он стал коммерческим директором небольшой фабрики. Миновав солидные, коричневые, с металлической пластинкой, сел за стол начальника рай— плана. Оставив позади себя двери, обитые дерматином и украшенные большим прямоугольником из зеркального стекла, до которому шла надпись золотом, — уже именовался заведующим областным филиалом главка.
И вот перед Креветкиным — тамбур.
Он проходит через него, товарищ Предельный здоровается с ним, а затем говорит:
— Перебросить мы вас хотим, товарищ Креветкин. Создаётся УКСУС — Управление координации снабжения и урегулирования сбыта. Впервые. В других областях такого нет. Вот мы вам и поручаем. Условия создадим. Понятно? Ну? Думаете? Конечно, подумать надо: дело большое.
— Это так, — говорит Креветкин, — но, извините, не очень чётко задачу представляю. Предприятий у вас немного…
— Тем продуманнее должно быть поставлено дело.
— …организации по снабжению и сбыту существуют…
— И останутся,
— …у них уже устоявшиеся методы, связи…
— А устоявшиеся — это хорошо? Устоявшееся стоит, а мы идём вперёд. Надо что-то вносить!
— Это так, — снова говорит Креветкин, — но есть ли необходимость…
— Есть! Есть! За вами — общая координация. Через вас вся документация… Согласно тому, как проводится планирование, вы осуществляете регулирование. И я думаю, что вы оправдаете…
Товарищ Предельный поднялся со стула и на прощание протянул руку. Креветкину оставалось только сказать: «Постараюсь».
Так Креветкин попал в УКСУС.
… И вот он сидит в красивом, уютном особнячке, в красивом, уютном кабинете и не знает, что делать. За дверью — дверь пока одинарная — слышится стрекот пишущей машинки. Это секретарша печатает «халтуру».
На часах — десять минут десятого. За десять минут, прошедших с начала рабочего дня, Креветкин успел уже сделать несколько телефонных звонков.."Привет, УКСУС. Креветкин. Как дела? Порядок? Развёрстку получили? Заявочки послали? Ну, бывайте».
Впереди целый рабочий день. Звонить некому. И Креветкину тоже никто не позвонит. Если у директоров предприятий возникнут вопросы, то они будут обращаться прямо к Предельному: он их утверждал, он всё и решает. А Креветкин ничего не решает… УКСУС собирает заявочки снизу и передаёт наверх. Получает разверсточку сверху и рассылает по низам…
И тут Креветкина осеняет мысль: «А какого чёрта? Даром, что ли, я зарплату получаю?» И он решает действовать. Действовать он мог по-разному, так что в этом месте рассказ разветвляется на несколько вариантов.
