— Ну как, герой, пульс, температура?! — воскликнул глава месткома. — Тут такие дола творятся, а ты, понимаешь, лежишь!
Сорокин почувствовал себя несколько виноватым. Борейко этого не заметил и продолжал развивать мысль:
— Каждый день собрания проводим. Вал дотягиваем, номенклатуру добиваем, с неликвидами боремся.
— Угу, — поддакнул Сорокин, делая вид, что самое главное сейчас для него — неликвиды.
Вошла Анна Гавриловна, жена Петра Семёновича, и поинтересовалась, не желают ли представители общественности поужинать.
— Мы, собственно, на полчасика, — скромно сказал Кутайсов, но лицо его сразу оживилось и посветлело.
— Что вы, что вы! Я так рада! Думала, совсем забыли про моего мужа. Но вот пришли. Нет, я вас голодными не отпущу. Вы же с работы?
— С работы, — признался Кутайсов. — Вал дотягивали, номенклатуру добивали…
— Тем более. Я вас грибками угощу. Своего засола. Пирожками… А это что такое? — Анна Гавриловна показала на свёрток, перевязанный тесёмкой.
— От месткома гостинец, — пояснил Борейко.
— Передача для больного, — добавил Кутайсов. — Фрукты там. Ну, и кое-что от простуды… Знаешь, Семеныч, убирай свои облатки-таблетки. Мы тебя лечить будем.
Представители общественности лечили больного, но не забывали подливать и себе. Видимо, из профилактики.
Борейко через каждые пять минут приговаривал: «Ну, пирожки, я должен сказать!..» Ему вторил Кутайсов: «А грибочки — редкость!»
Когда антипростудное средство было исчерпано, Кутайсов спросил, доставая из кармана папиросы:
— А курить можно? Если, конечно, хозяева не возражают.
— Дай-ка и я, пожалуй, затянусь, — присоединился Борейко.
Пуская в потолок кольца дыма, глава месткома философски заметил:
— Да, время идёт. Стареем, болеем. Как это римляне говорили? Сик транзит глориа мунди…
— Что это такое? — слабым голосом спросил больной.
— Так проходит слава мира.
— Глория… транзит… мунди, — неопределённо высказался Кутайсов.
Представителям общественности было тепло и хорошо. Полчасика остались далеко позади. Гости стали собираться домой, когда стрелки часов приближались уже к двенадцати.
— Так ты, Семеныч, того… выздоравливай, — пожелал на прощание Кутайсов. — Мы тебя поднимем на ноги.
А Борейко, уже держась за ручку двери, признался Анне Гавриловне:
— Правильно вы упрекнули нас, когда сказали, что мы как-то забыли про вашего мужа. Это нечуткость. Но дело поправимое…
На следующее утро телефон сообщил: Сорокина жаждет навестить группа сотрудников отдела снабжения.
Гостинец, который прихватили с собой снабженцы, был по содержанию точно таким же, как и первый. Разве что размером побольше.
Как и их предшественники, снабженцы хвалили грибы и пирожки. Домой тоже не торопились, хотя обещали задержаться «только на полчасика».
После ухода Анна Гавриловна сказала мужу:
— Петя, надень пижаму и выйди в коридор: твои товарищи так накурили — надо окно раскрывать.
Ночь Сорокин спал беспокойно. Его одолевали кошмары. Приснилось, будто пришло к нему много гостей. Так много, что в комнате всем и не разместитьс я. Тогда кто-то из них предложил: «Давайте вынесем Петра Семёновича вместе с кроватью на кухню…»
Утром, явился врач. Он осмотрел больного и долго качал головой. Вид у Сорокина был далеко не бравый.
— Аня, ты меняла воду щеглу? — спросил Пётр Семёнович. — Что-то он петь перестал…
— Меняла, — ответила жена. — А если ты читал наставление по содержанию птиц в клетках, то сам должен догадаться: щегол никотином, наверно, отравился… Не знаю, как только ты сам в таком дыму существуешь. Но не могу же я выгонять твоих сослуживцев в коридор: соседи протестуют; они некурящие.
Общественность проявляла к здоровью Сорокина всё более широкий интерес. После снабженцев Петра Семёновича проведали представители бухгалтерии: Алла Ивановна, Белла Ивановна и Стелла Ивановна.
— Сорокин, дорогой, как это вы себя не уберегли? — воскликнула Алла Ивановна. — К здоровью надо относиться очень внимательно. Руки мыть, фрукты мыть, молоко кипятить, ручки дверей два раза в педелю протирать карболкой. Это правила. Медицина строга! Даже с женой нельзя целоваться, если вы подозреваете у неё грипп. Вот так у нас Сиделкин заразился гриппом. От собственной жены. И теперь — осложнение на сердце.
