— А тебе, кажется, нравится твоя работа, а?
— Слушай, я получил хорошее образование — дипломированный торговый представитель в области индустрии. Но там и без меня оказалось много народу. — Он уставился в зеркало заднего вида, проехался пятернёй по своим коротким тёмным волосам с проседью, а потом, не глядя на меня, подчёркнуто небрежно пробормотал: — Скажем, так: здесь чувствуешь себя живым. И тебе не приходится выслушивать от твоих клиентов всякую ахинею. А это дорогого стоит!
— Ну, если посмотреть на вещи с этой стороны…
Я был того же мнения. Преимущества, конечно, есть. И немалые.
Уве показал мне, какое свидетельство где должно быть подписано и заверено, чтобы мёртвый действительно стал полноправным покойником.
Потом мы могли возвращаться в свою контору. Но Уве не торопился жать на педаль газа. Я спросил, что нам ещё сегодня предстоит.
— Мыть машину. Она у нас должна сверкать каждый день как новенькая!
Вот это прозвучало не очень вдохновляюще. А пока я радостно вдавился в сиденье, вспоминая, как выглядит Юдит, и размышляя, почему же она не вернулась. Какие-то, значит, были у неё причины.
Сидя на пассажирском месте катафалка, можно держаться с насмешливым превосходством по отношеншо к остальным участникам дорожного движения. Никто не ответит тебе тем же. Всё равно что носить униформу устрашающей армии.
Я скалюсь во все стороны. Большинство водителей воспринимают катафалк как дурное предзнаменование и сразу снижают скорость. И даже бледнеют, когда видят в кабине человека, усмехающегося им в лицо. Хорошая работа!
Мне захотелось заехать на Главный вокзал и пригласить Швайнебакке бесплатно прокатиться. На месте для клиентов.
Перед конторой стоит Крамм, держа в руках бумажку. Уже издали слышно, как он орёт:
— Сколько же можно вас ждать!
Уве опустил стекло, Крамм сунул ему свою бумажонку в руку и поскрёб бороду.
— Несчастный случай. Жертву извлекают спасатели, — сказал он.
— Ванну брать?
— Думаю, да. Прихватите. И побыстрее!
Уве спрыгнул из кабины и поманил меня за собой. Крамм промокнул пот со лба и быстренько убежал с солнцепёка в холодок своего кабинета. Из сарая с оборудованием мы взяли цинковую ванну.
— Что там случилось?
— Пока не знаю, приедем — увидим.
У меня начался тяжёлый приступ кашля. Такой, что я чуть не выронил из рук ванну. Меня скрючило. Солнечные лучи отражались от оцинкованной поверхности, как от океанских вод на закате.
— Какой-то у тебя нездоровый кашель!
Уве торопится и отъезжает от конторы так лихо, что визжат шины. Вылетает на улицу как безумный.
— Крамму так больше нравится! — уверяет он. — Это его возбуждает!
Через двести метров он переходит на нормальный темп.
Я ищу на карте города адрес, который указан на бумажке. Отыскиваю его с трудом, потому что то и дело захожусь в кашле.
— Это, случайно, не на железной дороге? — спрашивает Уве.
— Нет.
— Ну, тогда не так страшно…
Мы едем в Гаутинг, в район для богатых, это недалеко от частной клиники. На стройке произошёл несчастный случай.
В своё время я часто проезжал мимо этих мест на велосипеде — после того как мои родители переехали из города в пригород, в дыру неподалёку отсюда. Мне было тогда лет двенадцать.
Значит, наш клиент — или его родные, оставшиеся в живых, — строит здесь, на краю леса, дом. Стены уже возведены, и крыша есть. Всё украшено цветными лентами, на видном месте висит зелёный венок. Значит, они как раз праздновали, по обычаю, подведение дома под крышу. Но праздник получился не очень весёлым.
Крутом растерянно стоят полицейские и не знают, за что хвататься.
Мужчина в красном пиджаке лежит ничком на глинистой земле и рыдает, вцепившись себе в волосы на затылке. Ещё несколько мужчин опустились перед ним на колени и пытаются найти для него какие-то слова утешения, хотя у самих глаза полны слёз. Пока ещё непонятно, что же произошло.
Молодой врач показывает пальцем на широкий каменный блок, объёмом, наверное, кубометра в полтора. Вокруг него возятся пожарники, приспосабливая к нему цепи и лебёдку.
Мы обходим этот каменный блок кругом. Под ним лежит придавленная женщина. Голова, шея и запрокинутые за голову руки погребены под камнем.
