- О святой Марк! - взмолился Марко. - О благословенный Сан-Марко, покровитель Венеции и мой тезка! Да где же тут север?
И где-то глубоко-глубоко у него в голове низкий, рокочущий бас ответил:
"Кости мои следовало оставить в Египте - земле, где я проповедовал".
- О святой Марк! О Сан-Марко, твои кости венецианцы забрали на север, чтобы предать погребению под высоким эмалевым алтарем твоей базилики! Так где же тут север?
От рокочущего голоса осталась рокочущая тишина - и вновь сменилась рокочущим голосом: "К тем холмам. Петру знакомы их рыбьи очертания. Туда, тезка. Там север".
Конечно! Татарин Петр, личный слуга Марко, как никто другой должен знать очертания холмов в этой земле - пусть и не в его родной Татарии, то по крайней мере на две тысячи лиг ближе к ней, чем к милой сердцу Венеции!
Отчаянно борясь с поводьями и своим лохматым конем, Марко вскоре увидел на горизонте холмы. Три холма, по форме смутно напоминавшие рыб. Венецианец радостно всхлипнул и пустил коня вперед.
- Конь! - кричал он. - Доставь нас туда живыми и невредимыми - и получишь весь мой запас кумыса! А я как-нибудь перебьюсь. На север! На север! На север!
"Этот проклятый свиток!" Вот как называл его дядя Маффео. Никколо и Марко не вполне соглашались. Хотя этот странный свиток-карта и впрямь какой-то... Даже неясно, что там за текст - проза или поэзия. Быть может, все это невероятно запутанная и загадочная криптограмма? Именно "проклятый свиток" (если это вообще был свиток) и завел их в такую даль - если слово "завел" здесь уместно. По мнению Никколо и Марко, только эта путаная карта могла безопасно провести их вперед или назад - или вообще к черту на рога.
- Великий хан зря ничего не делает, - заметил тогда Марко.
- Великий хан! - воскликнул в ответ Маффео и яростно дернул свою седую бороду. - Марон!
Хорошо хоть говорили они, как всегда, на итальянском. А то наверняка хотя бы один из пестрой массы монголов и татар, сарацин, катайцев и куманцев - и еще Бог знает кого - наверняка кто-то из них шпион. Да что там один! Один - шпион самого Хубилая. Еще один - его внука и наследника царевича Тимура, сына болезненного царевича Чингина. Наверняка еще по одному - от каждого из других оставшихся в живых сыновей. Сложно себе представить, чтобы кланы шаманов, евнухов, высших чиновников, знатных фамилий, дальних родственников осторожности ради не подкупили некоторых членов отряда, чтобы те любым способом отправляли каждой из этих враждующих клик краткие сообщения. Некоторое утешение, впрочем, приносила поговорка: тот, кого купили, долго купленным не останется. И все же...
Текст же на свитке с картой представлял собой любопытную смесь древнекатайской каллиграфии со странными и загадочными символами. Все это было начертано лучшими чернилами на превосходной бумаге из коры тутового дерева, подклеенной к чистейшему белому шелку составом на основе франкского ладана, который не только укреплял ее и овевал ароматом, но и защищал от плесени, а также моли и других вредителей.
К верхнему и нижнему краям свитка приделаны были планочки из камфорного дерева. Футляр состоял из разноцветных шелковых нитей, сплетенных в изображение конического буддийского храма-ступы. Снаружи футляр был обернут водонепроницаемым промасленным шелком и вложен в ларец из покрытого красным лаком черного дерева (две последние составляющие, должно быть, добавили позднее).
- Будь тут и впрямь какой-то смысл, - продолжал ворчать дядя Маффео, всю эту ерунду можно было бы с таким же успехом накорябать на обычной рисовой бумаге. Вроде той, которой я пользуюсь, когда сморкаюсь или подтираю...
Конечно, ни один шпион не мог бы уловить в выражении "Il Signer Grande" имя великого хана. И все же...
- Дядя! - резко произнес тогда Марко. Недовольный Маффео Поло громко фыркнул, но больше ничего не сказал.
Впервые Марко увидел "проклятый свиток" как-то на исходе зимы, на двадцать первом году царствования Чжи-юаня, или Хубилая, что соответствовало году 1284-му в календаре христианского Запада. Они с Хубилаем прогуливались по берегу карпового пруда Великого Уединения на просторной территории вокруг императорского дворца в Ханбалыке и наслаждались сладким ароматом белых магнолий, алыми цветками айвы и недавно распустившимися бледно-розовыми цветками сливовых деревьев, что росли средь зеленых кипарисов и уже расцветающих плакучих ив. Хубилай вслух энергично планировал грандиозные фейерверки как царский дар близлежащему городу Тай-тиню к празднованию катайского Нового года.
