Колоссальный главный дворец был выстроен из резного и позолоченного мрамора и других полудрагоценных камней. Окружавшая его стена заключала в себе дважды по десять квадратных миль парковых насаждений, прекрасно орошаемых прудами, ручьями и источниками. Масса лиственных и хвойных деревьев. Широкие лужайки пестрели разнообразием диких цветов. В парке этом Хубилай содержал стада оленей и другой дичи, чтобы на славу насладиться охотой с дрессированными леопардами и целой стаей ручных белых соколов.
В высокой сосновой роще, в самом сердце парка, располагалось еще одно впечатляющее куполообразное строение, построенное по типу степных юрт. Крыша из бамбуковых шестов и тонких досок, перевязанных двумястами толстых шелковых веревок, держалась на позолоченных и лакированных столбах с обвивающими их резными драконами. Внутри гигантскую юрту украшали искусные резные изображения зверей и птиц. Здесь-то и располагался летний двор Хубилая.
Только-только прибывшие туда Поло склонились перед великим ханом до земли. Хубилай тут же предложил им подняться и тепло поприветствовал будто старых друзей. Они передали ему письма и священное масло от папы, которое великий хан с благодарностью принял. Затем он во всех подробностях расспросил путешественников о всех опасностях и обо всем том странном и удивительном, что встретилось им по пути. В особенности Хубилая интересовало положение дел в вассальных ханствах на западе и все, что касалось его мятежного племянника и злейшего врага Хайду-хана.
Храня почтительное молчание, Марко не мог отвести глаз от человека, который уже при жизни превратился в величественную легенду, - от этого самовластного и непредсказуемого Сына Неба. Вышедший из воинственных степных варваров, Хубилай тем не менее прекрасно освоил утонченные манеры восстановленного им катайского двора. Беспощадный на войне, он проявлял неизменное великодушие при раздаче зерна беднякам в голодную пору. Марко пожирал глазами хана ханов, что восседал на высоком троне черного дерева резном, украшенном драгоценностями, - величественно восседал в пурпурном парчовом халате с золотой вышивкой.
Рядом с великим ханом сидел хрупкий юноша в бледно-персиковой парче. Позже Марко узнал, что то был второй и любимый сын Хубилая, болезненный царевич Чингин (его Инь и Ян, по слухам, никак не могли прийти в равновесие). Юноша окинул Марко ответным взглядом из-под жемчужной бахромы своей золотой короны - взглядом, полным открытого дружелюбия, - и что-то шепнул своему царственному отцу. Тут великий хан наконец обратил свое августейшее внимание на Марко.
- А где же сотня ученых священников, востребованная мной у римского первосвященника? - поинтересовался Хубилай. Лоб императора было нахмурился, но тут же прояснился. - Я вижу только этого подростка.
- Это мой сын Марко... он здесь, чтобы служить тебе, о повелитель, - с очередным земным поклоном ответствовал Никколо.
- Что ж, я ему рад, - с дружелюбной улыбкой заключил Хубилай.
Так Марко обрел благоволение в глазах великого хана и служил ему десять с лишним лет, - и, пока оба они взрослели и менялись, росла и крепла их дружба...
Поначалу Хубилай удостоил Марко поста сборщика солевого налога в богатой южной провинции Манзи, в людном портовом городе Ян-чжоу, где полноводная река Янцзы, несущая свои воды с запада на восток, встречается с текущим с юга на север Великим каналом. Позднее, обретя уверенность в преданности Марко и обнаружив у молодого венецианца поразительную способность многое подмечать и записывать увиденное, великий хан стал поручать ему особые и конфиденциальные миссии. Такие, как, например, эта...
Вот еще одна отравленная стрела пропела свою жуткую песнь над его головой - и Марко в ужасе пришпорил коня...
5
Гу: Исправление.
Легкие ветры дуют над безмолвной горой.
Опасность; но в конце - удача.
Впоследствии Марко никак не мог разобрать, был то голос или прозвучавшая в голове мысль.
"На север!" - так это прозвучало. А потом снова: "На север!" Возглас все вторился и вторился: "На север... на север... на север..."
