Теперь уже мои внутренности завязались узлом не из-за выходок Элоди, а потому, что я снова вспомнила слова Торина. Вдруг он не просто морочил мне голову? Сознавать это было слишком страшно.
— Я не подумала, — сказала Элоди.
Никогда не слышала у себя такого голоса. Чуть хрипловатого… прямо-таки соблазнительного.
Впервые на моей памяти голос Кэла дрогнул.
— Лучше не трогать это заклинание. По крайней мере, пока.
— Не буду.
— Хорошо.
— А почему ты все еще меня держишь?
Я как будто наблюдала в замедленном кино автокатастрофу, только при этом сама была в машине.
«Прекрати! — На этот раз я не орала, я умоляла. — Ради него, не ради меня! Ну нельзя с ним так! Он тебе ничего плохого не сделал!»
«Не сделал, — согласилась Элоди, обвивая моими руками шею Кэла. — Зато Арчер сделал».
Кэл осторожно коснулся моих губ. На краю сознания мелькнула мысль — догадался ли он? Потом Элоди прижалась крепче, и если даже у него имелись подозрения, тут они разом вылетели из головы. Если поцелуй в палатке был жарким, то этот… прямо-таки испепеляющим. Еще и потому, что Элоди буквально обвилась вокруг Кэла, целуя его с несвойственной мне страстью.
Самые разные чувства смешались во мне, и не разберешь, какие испытывала я, а какие Элоди. Гнев, желание, злорадство, печаль… Еще и магия металась взаперти, а гримуар бил в спину электрическими разрядами. Казалось, я вот-вот разлечусь на миллион осколков, вперемешку с лоскутами клетчатой синей материи.
Но до этого не дошло. Открылась дверь, и я завопила, приказывая Элоди отпустить Кэла, хотя и понимала, что поздно.
— Ничего себе! — раздался голос Дженны.
А потом Арчер спросил:
— Что?
Мои глаза внезапно открылись. У Дженны вид был удивленный. А у Арчера…
Если раньше я не была уверена, как он ко мне относится, все сомнения пропали при одном взгляде на его лицо. Мне никогда не вырывали печень, но если бы это случилось, наверное, я выглядела бы примерно так же.
Мои губы искривились в усмешке. Элоди чуть ли не приплясывала у меня в голове.
— Не так-то приятно смотреть, как человек, которого любишь, обнимается с другим? — спросила она.
Кэл резко отступил на шаг, все еще не выпуская моего запястья.
— Элоди, — сказал он без вопросительной интонации.
«Этого я тебе никогда не прощу! Пусть я в жизни больше не смогу колдовать, но тебя в свое тело не пущу ни за что на свете!»
«Ты здесь ни при чем», — ответила Элоди.
И исчезла.
Я рухнула на пол, больно оцарапав коленки. Кэл и Дженна бросились меня поднимать. Едва я утвердилась на ногах, Кэл выпустил мою руку и отвернулся. Дженна крепко держала меня за локоть. Оглядевшись, я поняла, почему Арчер им не помогал.
Он ушел.
Я с несчастным видом повернулась к Кэлу.
— Прости меня! Еще раз прости… Я бы никогда… Я бы…
Он оборвал меня, решительно качнув головой.
— Это была не ты!
Только голос звучал сдавленно, и Кэл по-прежнему на меня не смотрел.
Не зная, что еще сказать, я протянула Дженне гримуар.
— Вот, мы нашли у Лары в ящике стола. Кэл считает, что это может быть ловушка. Ну, в смысле, почему они его не спрятали получше?
Я вдруг вспомнила слова миссис Каснофф о том, что я их главная надежда, потому что у меня что-то «в крови». Раз они хотят, чтобы ко мне вернулись магические силы, это явно не к добру.
Дженна взяла книгу, но открывать не стала.
— Ясно, — сказала она. — Иди, поговори с Арчером.
— Он расстроился, конечно, только гримуар важнее!
Пусть Кэл и Дженна думают, что я благородно жертвую собой. Это лучше, чем признаваться, что я просто струсила. Как вообще можно сказать: «Извини, что призрак твоей бывшей подружки заставил меня целоваться с моим женихом»?
Но Дженна все-таки не зря была моей лучшей подругой.
— Соф, — тихо произнесла она. — Иди к нему. Не тяни.
Я вздохнула.
— До чего меня раздражает твоя манера командовать! И при этом быть всегда правой.
Дженна улыбнулась.
— Ты меня любишь!
Выходя из комнаты, я не могла не заметить, каким замкнутым стало лицо Кэла, как напряжены у него плечи. Все бы отдала за умение читать мысли!
Арчер нашелся быстро. В зеленой гостиной — той самой, где я познакомилась с Элоди, Честон и Анной. Сидел на полу, прислонившись к дивану и вытянув длинные ноги, и рассматривал единственную оставшуюся на стене фотографию.
