Однако Хэммондсхолл изменил его чувства. Если наследницей поместья станет Бэрил, то, пожалуй, и сестрица Стэнтона сойдёт. А вскоре настроение Кэмпбелла и вовсе улучшилось. Из разговоров во время пути он узнал достаточно, чтобы вникнуть в семейные дела приятеля, а познакомившись с мисс Софи Хэммонд, перестал сожалеть о приезде. Правда, состояние дяди должно достаться всем племянникам сэра Лайонелла, но уж такую-то красотку старик не обделит!
Но разговор за столом, слова дурачка Нортона просто убили его. Коркоран. Только его здесь и не хватало! Если бы Стэнтон хоть словом обмолвился, что Кристиан Коркоран — его кузен и тоже приглашён в Хэммондсхолл, Кэмпбелл никогда не принял бы предложение Клэмента.
…Розали Морган её братец Гилберт считал дурой. И не без основания. Она производила совсем неплохое первое впечатление, и будь можно внушить ей мысль, что, чем молчаливее девица, тем умнее она выглядит, всё было бы не так уж и плохо. Но не получалось. Девица совершенно не понимала, что слова являются в некотором роде проекцией размышлений и следствием мыслей.
И потому мисс Стэнтон, за время пути в Хэммондсхолл не сказавшая ни единой глупости, показалась мистеру Гилберту Моргану особой хоть и некрасивой, но гораздо менее неприятной, нежели мистеру Кэмпбеллу. Оглядевшись по приезде в имение, он отметил красоту мисс Софи Хэммонд, однако, серьёзных планов не заимел, заметив взгляд Стэнтона на кузину. That's where the shoe pinches.[1] Вот где собака-то зарыта… Связываться со Стэнтоном Моргану не хотелось: Гилберт знал характер Клэмента достаточно, чтобы не провоцировать дружка без весомых на то оснований.
Но ему показалось, что время в имении можно провести и с удовольствием, если попытаться это удовольствие извлечь из мисс Нортон. О необычных склонностях её братца он знал, но тем больше было оснований приволокнуться за девицей — братец влезть не посмеет, особенно, если поймёт, что его секрет висит на волоске. После разоблачения подобных тайн немало лощёных джентльменов с треском вылетало из общества. А после таких скандалов — кто возьмёт в жены сестрицу содомита? Так что, девице лучше быть уступчивей…
Но эти мысли роились в его голове недолго. Случайная фраза о Коркоране испортила ему настроение. Он не знал, — Стэнтон не сказал ему, — что тот тоже будет гостем Хэммондсхолла. Все менялось. Гилберт слишком хорошо знал мистера Коркорана, чтобы не понять, что события повернулись самым неблагоприятным образом.
Утром после службы Доран приехал в Хэммондсхолл. Молодые гости его друга ещё спали, но хозяин дома приветствовал его возле своей спальни и пригласил в курительную. Милорд Хэммонд и Доран весьма разнились — годами, положением в обществе и доходом, но их роднили общее понимание нравственных максим, интерес к редким книгам и одиночество. Граф Хэммонд сумел рассмотреть в Патрике Доране порядочность и ум, сближение их было медленным, из гордости Доран не принимал никаких благодеяний, но со временем привязался к старику. Он понял, что его сиятельство, несмотря на колоссальное богатство и титул, столь же одинок и неприкаян, как и он сам. Постепенность сближения привела к глубокому взаимопониманию, которое теперь исключало возможность любого конфликта — слишком хорошо они знали натуры друг друга. При этом надо заметить, что милорд Лайонелл имел обыкновение прислушиваться к словам своего молодого друга, признавая за ним недюжинный ум и знание людей.
Все это было причиной того, что ещё накануне его сиятельство обратился к Дорану со странной на первый взгляд просьбой — завязать по возможности близкие, дружеские отношения с его родней, приглядеться к ним.
— Ты же понимаешь, малыш, никто из них не будет откровенен со мной, я не смогу ни понять их устремления, ни проникнуть в их души. Ты умён и глубоко видишь, я доверяю тебе. Всмотрись в них. Я же буду… добрым подслеповатым дядюшкой.
Доран улыбнулся и кивнул головой.
Теперь, оставшись вдвоём, они долго молчали. Доран понимал, что рано или поздно милорд обратится к нему с просьбой высказать свое мнение о его родне, но пока, увы, сам он сумел разглядеть только то, что племяннику и племянницам друга чести не делало. Не желая начинать разговор, вернее, стараясь отсрочить вопросы графа, Доран поинтересовался, чем располагают сегодня мисс и мистер Стэнтон и мисс Хэммонд? Граф ответил, что у Клэмента около сорока тысяч, приданое мисс Стэнтон — около тридцати, так распорядился их отец, мисс Софи ничего не получила от родителей, он оплачивал её пребывание в пансионе и, конечно же, обеспечит приличным приданым. Сообщение же мистера Нортона о завещании графа Чедвика милорда Лайонелла ничуть не удивило. Несколько лет назад Кристиан известил его о полученном наследстве, лишь не уточнив, от кого оно получено.
