– Ну, за это не переживай, вон, товарищ Коршунов, знает, как я работать умею.
– Хорош, языками трещать, – одернул я мужчин. – Гриня, скажи мне, ты в местной обстановке хорошо разбираешься? Кто, чем и как дышит, знаешь?
– Ну, а как же? Опер, я или фуй собачий. Все и обо всех знаю, а чего сразу сказать не могу, через час, максимум два легко выясню.
– Окей. Тогда, пока мы едем на базу, ты, в уме, прикидываешь, у кого сейчас на руках скопилось много лишних денег и ценностей, понял? Нужны барыги, которые наживаются на беженцах.
– Ё-мое! Алексей Иванович, дорогой вы мой человек, неужели вы хотите этих сволочей потрепать?
– Хочу. А, что есть возражения?
– Да, не в коем разе! Вы только возьмите, хоть парочку живьем, чтобы, я их лично допросил. Очень мне хочется знать, кто из моих коллег с ними заодно. Хорошо? А, я вам все про них расскажу, вы не переживайте, информация проверенная и надежная.
– Ты, точно, про них, что-то знаешь? – недоверчиво, спросил Испанец. – Или может, просто, цену себе набиваешь?
– Интернационал, ты, что баба, чтобы я перед тобой хвостом крутил и цену себе набивал. Сказал – знаю, значит – знаю. Вон, у Хвата спроси, он тебе подтвердит, что Гриша Опер, всегда свое слово держит!
Я лишь, кивнул головой в знак согласия. Голова снова разболелась, и чтобы хоть как-то расслабится, я закрыл глаза и немного откинул сидение. Захаров был прав, сколько его знаю, он всегда держал обещания, может, это касалось только наших отношений… не знаю, но пока, опер менян никогда не подводил. Очень хорошо, что мы встретили Гришу, опытный милиционер, который, больше десяти лет, проработал «на земле» – это ценный кадр. А в том, что я задумал, можно сказать – половина успеха.
– Гриня, а что ты за господина Сволина, которого в некоторых кругах, кличут – Карабасом, знаешь? – тихо спросил я. – Чем он сейчас дышит?
– Карабас, мутит какие-то дела на заводе «Залив», в его ватаге, есть один мой кореш, так он говорит, что Сволин подрядился охранять, какое-то там ценное оборудование. Платят хорошо, служба не пыльная, так, что у него все на мази!
– О, как! А с каких это пор, Карабас записался в ландскнехты?
– В кого?
– Ты, что в детстве книг совсем не читал? – удивленно спросил Испанец. – Ландскнехт – это наемный воин.
– Не, я книги не люблю, от них в сон клонит, вот кинчик там какой посмотреть, это, да! Это я люблю, а если еще и под пивко, с вяленной рыбкой, так это ваще ништяк!
– Ну и лексикончик у вас пан жандарм? Прям, как у шандрапы. Давно заметил, что если бывало мента переодеть в гражданку, то от урки, хрен отличишь, – тихо рассмеявшись, сказал Испанец.
– Но, но! – возмущенно погрозил кулаком Гриша. – Ты, мне это брось! А, то я сейчас, вмиг проверю, есть ли у вас документы на эти автоматы.
– Испанец, налей Гриши выпить, а то, он чего-то нервный, шуток не понимает, – морщась от головной боли, прошептал я.
Голова, просто раскалывалась, казалось, что внутри висит огромный колокол, в который без остановки бьют кувалдой. Боль накатывала частыми волнами, заставляя морщиться и громко сопеть.
– Леха, что-то ты мне не нравишься? – озабоченно, произнес Испанец. – Может в больничку заскочим. Пусть они тебя проверят, а то еще кони двинешь.
– Выпить, лучше дай, – скривившись от очередного спазма, попросил я.
Испанец, не говоря ни слова, достал из внутреннего кармана куртки большую, прямоугольную фляжку.
Свинтив крышку, я сделал пару длинных глотков, коньяк провалился внутрь пищевода, но крепости не ощутилось, как будто это была не сорока градусная жидкость, а обычная вода. Через несколько минут, боль в голове немного утихла, и можно было её терпеть.
– Полегчало? – спросил Испанец.
– Ага.
– И мне, – требовательно протянул руку Гриша. – У меня тоже голова болит.
Я протянул фляжку Грише, который, ничуть не стесняясь, допил все, что в ней было. Испанец, все-таки решил заехать в больницу. Машина, петляя через дворы, заехала в парк, и проехав по его аллеям, свернула на улицу Космонавтов, а оттуда и до второй городской больницы, было рукой подать, а точнее, через забор перелезть.
– Ты, сиди, а я схожу Виктора Львовича позову, нечего тебе своей харей тут светить, ты же, вроде как покойник, – сказал испанец, вылезая из машины.
