— С бергамотом. Мой любимый сорт. ТТ сказал, что я люблю с бергамотом?
— Да, — признался я.
— Вы обо мне говорили?
— Вы ему очень нравитесь. И мне тоже, — добавил я.
— Я тебе в матери гожусь.
— Когда вы идете по коридору, как-нибудь оглянитесь — вы увидите, какими взглядами вас провожают студенты.
— Какими?
— Совсем не сыновними.
Альбина надела очки и, может быть, впервые за годы моей аспирантуры внимательно на меня посмотрела и опустила глаза. Тогда ей было только слегка за сорок, как я теперь понимаю, это лучший женский возраст.
— Классик просил меня подготовить приказ о твоем отчислении из аспирантуры, — сказала Альбина.
— Я готов. За этим и пришел.
— Напиши заявление, чтобы тебе продлили срок сдачи диссертации на месяц. Я попрошу у ректора.
Она взглянула на меня, пытаясь, вероятно, определить, насколько я знаю о ее изменившихся отношениях с ректором.
— Я не успею.
Альбина задумалась.
— У тебя есть деньги? — вдруг спросила она.
— Сколько? — спросил я, не очень понимая такого поворота в разговоре.
— Рублей триста.
— Есть.
— На киноведческом есть некто Венечка Швырев. Он пишет за других дипломы и диссертации. Заплати ему и забудь.
По-видимому, я долго молчал, и она предложила:
— Если нет денег, я одолжу. Отдашь, когда заработаешь.
— Есть сомнения…
— Какие?
— Он поможет один раз, а потом всю жизнь будет мне об этом напоминать. И я, боясь скандала, буду всю жизнь ему платить.
— Интересное предположение. Я знаю, как минимум, пятерых, которым он или писал, или переделывал диссертации, и ни одному такая мысль не пришла. Не боись. Во-первых, что-то ты все-таки написал. Обычно Венечка печатает сразу на машинке. Тебе надо представить три экземпляра. Больше четырех экземпляров его машинка не берет. Да он и не печатает четвертый, экономит на бумаге. Но все-таки, когда будешь брать диссертацию, спроси и четвертый экземпляр.
— Все-таки я попробую написать сам.
— Не напишешь, — сказала Альбина. — У тебя нет культуры исследований.
— А может, и не надо? ТТ говорил, что в киногруппах только смеются над очень учеными. Актера берут не потому, что у него есть диссертация, да и режиссера тоже.
— А тебе что, очень важно, что и кто о тебе будет говорить? Секретари ЦК защищают диссертации, потому что ученая степень хоть как-то определяет стоимость человека, не случайно за степень доплачивают. К тому же ты не все время будешь сниматься или ставить. Простои иногда растягиваются на годы. Ученая степень всегда прокормит. Афанасий и народным был, и профессором, а докторскую все-таки защитил.
— Он сам написал? — спросил я.
— Некорректный вопрос, — ответила Альбина. — О покойниках говорят хорошо или ничего. Все. Пиши заявление о продлении срока, — и протянула мне руку.
Я поцеловал ей руку. Я был уже у двери, когда она спросила:
— Как тебе показался ТТ?
— Он надежный. И умнее, чем о нем думают.
Альбина мне не ответила, и я вышел. Я устал от этого разговора. Вечером в общежитии я нашел Швырева, показал ему написанные мною главы. Он быстро листал, делая пометки.
— Мне надо две недели, — сказал он.
— У меня есть месяц.
— Вполне. С тебя аванс в сто пятьдесят рублей.
Я отсчитал деньги.
Венечка уложился в две недели. Он развил мои немногочисленные открытия. Я понял принцип написания диссертации. Немного новых фактов и много цитат по этому поводу из других источников. Венечка ссылался на работы классиков марксизма, много ссылок было на статьи профессоров института — членов ученого совета и даже на высказывания Классика.
— Чаю или кофе? — предложила Альбина.
— Чаю.
Я перешел в другую субстанцию, если мне чай предлагала самая независимая женщина в институте.
Альбина заварила чай.
— Я послала диссертацию на внешний отзыв рецензентам. Предзащиту на кафедре проведем в конце месяца.
— А Классик читал?
— Классик хочет тебя завалить на предзащите.
— Он уже читал диссертацию?
— Естественно. За что он тебя ненавидит?
— Меня ненавидит Великая Актриса.
— Понятно, — сказала Альбина. — Ты с нею переспал, а потом увлекся какой-нибудь молоденькой актрисулькой с вашего курса.
— Актрисулька, естественно, была, но с Великой Актрисой я не спал.
