Пройдя мимо глухого высокого забора, Филецкий остановился у калитки, с хозяйской бесцеремонностью вошел во двор.
Ясно глядели из сиреневых зарослей в глубине двора чистые оконца. Самого дома и не разглядеть, обложился вишневым цветом по самую крышу. Только куст телевизионной антенны голо торчал у расписанной затейливо голубой краской дымовой трубы.
— Хозяйка-а! — крикнул лениво Филецкий. И увидел Мишаня, будто тень мелькнула за крахмальной белизной занавесок, — вышла на порог старушка. Кофточка и юбка черные, личико смуглое, изрезанное морщинками, но ни одной глубокой, страдальной, паутинные. Филецкого увидела, расслабилась в сладенькой улыбке.
— Заждалися, заждалися, Сашенька! — запричитала тоненьким голоском. — Думала, забудешь! Ой, ты господи, господи! Проходи, проходи, родный! А я чую, мотоцикл гуркотить, до меня, думаю…
— До тебя, до тебя! — Филецкий присел на лавку, крытую домотканым ковриком, выдохнул устало. — Попить что-нибудь неси! — И Мишане подмигнул: «Не робей, мол!»
Мишаня присел рядом. Чемоданчик с инструментом примостил у ног. Но угодливые глазки хозяйки на него не глядели, щурились Филецкому.
— Может, винца стаканчик? А, родный?
— Не-е! — скривил балованные усики мастер. — Узвару неси!..
Старушка мигом исполнила просьбу. Филецкий пил долгов потом нехотя поднялся, кивнул Мишане, пошел на кухню, насвистывая знакомый легкий мотивчик, начал оглядывать холодильник.
Холодильник был огромный, самой последней модели, с отдельной дверцей в морозильной камере. Чудно было видеть его Мишане здесь, в кухоньке-светелке с узорчатыми занавесками на окнах, сушеной травкой в святом углу, где теплился лампадный огонек у иконы божьей матери, взирающей на гостей с милосердной печалью.
Филецкий с уверенной небрежностью развернул агрегат к оконному свету поближе, глянул сурово.
— Давно молчит?
— С благовещенья, Сашенька… С благовещенья! — радостно закивала хозяйка. Она стояла посреди кухни, смиренно сложив сухонькие ручки на впалой груди, глядела на мастера покорными глазами.
— С благове-е-ещенья! — усмехнулся Филецкий. — А по календарю?
— Да с месяц, родимый, будет! Месяц, точно говорю…
— Ясненько! Подсобляй, Миша!
Мишайя открыл чемоданчик, и прежней ухоженной опрятностью осветилось ремонтно-слесарное царство. Филецкий принялся деловито постукивать ключиком, вглядывался в умолкнувшее холодильное нутро. Старушка топталась рядышком, переступая с ноги на ногу…
— Сашенька, не свисти… Грех!
— Ниче-е-е! — ухмыльнулся Филецкий. — Бог простит!
— Он простит, простит, — покорно кивнула старушка, — только грех все же…
— Ладно, не буду! — Филецкий окончил осмотр. Лицо у него вспотело. Вытерся рушником, тяжко вздохнул. — Гиблое дело, хозяйка! Фреон весь вытек…
Старушка с опаской глянула на холодильник, лобик наморщила. И лицо ее сделалось виновато-обиженным.
— Что же теперь делать? — спросила тихонько.
— Советуйся! — Филецкий кивнул на икону, устало вздохнул. И в кухоньке стало так тихо, что слыхать было, как звенит тоненько муха, увязшая напрочь в ленте-липучке.
Мишане тоже хотелось вникнуть в суть поломки, но умом своим разобраться пока в этом не мог — опыта в ремонте домашних холодильников у него не было. И от этого чувствовал он себя неловко, хотя виду не подавал. Держал в лице понимающую серьезность.
— Так я сурьезно пытаю, Сашенька! — опамятовалась старушка.
— А я тебе серьезно объясняю! — обиделся Филецкий. И на Мишаню взглянул. — Утечка!
— Похоже… — последовал неуверенный ответ. Не уловил, не успел уловить Мишаня хитринку в глазах мастера, потому что лицо его в следующее мгновение сделалось озабоченным, глянул пристально в растерянное лицо хозяйки холодильника.
— Короче, так! Два червонца выкладывай — фреон зарядим. А не хочешь, вези в областное ателье!
— Господь с тобой! Два червонца?! — испугалась старушка и на Мишаню глазки скосила, не ослышалась ли часом. — Чудно ты, Саша, говоришь… Ей-бо, чудно…
— Чудно-о?! — вскрикнул Филецкий, и в глазах его черных взблеснула веселая злость. — А кто ж тебя заставлял такой аппарат покупать? Я тебе его покупал? А? Знаешь, сколько кило фреона стоит? Четвертной, бабуля! Госцена! А у тебя холодильник, между прочим, на импортном фреоне работает! Импортный на вес золота! Чудно ей! Ну дела-а! — Лицо его и вправду было обиженным, усики воинственно топорщились. Он начал собирать инструмент, клацнул замком чемоданчика.
