Секрет воина в том, что он верит, не веря. Очевидно однако, что воин не может просто сказать, что он верит, и так все оставить. Это было бы слишком легко. Простая вера освободила бы его от анализа ситуации. Во всех случаях, когда воин должен связать себя с верой, он делает это по собственному выбору, как выражение своего внутреннего предпочтения. Воин не верит, воин должен верить.
«Сказки о силе»
Сегодня, более чем через 10 лет, я должен верить, что Нагваль Карлос и дон Хуан, уйдя из нашего мира, сохранили осознание. Сегодня, более чем через 10 лет, я должен верить, что со мной произошло нечто необыкновенное.
Если однажды моя жизнь изменилась, то это произошло именно тогда. Если однажды магия и Дух постучали в мою дверь, это было в те дни. Так что сегодня, годы спустя, я могу лишь просить Дух соединить меня с идеей и намерением, которые разделяли Нагваль Карлос и его группа:
Рассказать о мире, который дон Хуан нам оставил в наследство — наше последнее выражение благодарности ему и намерение продолжить искать то, что искал он: Свободу.
Ты в ужасном положении, — сказал он, — тебе слишком поздно возвращаться, но слишком рано действовать. Все, что ты можешь — это только наблюдать. Ты в жалком положении младенца, который не может вернуться во чрево матери, но в то же время не может ни бегать, ни действовать. Все, что он может, это наблюдать и слушать удивительные истории о действиях, которые ему рассказывают. Ты сейчас как раз в таком положении. Ты не можешь вернуться во чрево своего прежнего мира, но, в то же время, ты и не можешь действовать с силой. Для тебя существует только наблюдение за действиями силы и слушание сказок, сказок о силе.
«Сказки о силе»
Мой путь к безупречности
Эдгар Дельгадо
— Расскажи нам о своей первой встрече с Карлосом Кастанедой.
— Она произошла через его книги, когда мне было 14 лет. Первое, что я прочитал, было "Учение дона Хуана". Я помню, что, увидев эту книгу, подумал, что она об учении дона Хуана Тенорио[26], и что эта книга научит меня, как завести подругу. Так что я схватил её с жадностью. Но содержание оказалось еще более интересным, чем я ожидал. Я прочитал её запоем за один день, и она произвела на меня такое впечатление, что после неё я стал искать и изучать все книги Кастанеды. Они всегда со мной. Из них я научился тому, что значит быть воином, и принял это учение как цель моей жизни.
— Что ты можешь нам рассказать о встречах с ним, в которых принимал участие?
— Я никогда не делал записей, так что всё, что я расскажу, восстановлено по памяти. У меня есть преимущество: я наполовину глухой, так что мои друзья после собрания, лекции или встречи любезно пересказывали мне то, что говорил Нагваль. Это позволяло мне слушать всё два раза.
Мои первые встречи с ним были на публичных лекциях в Мехико. Проходили они в университетском Культурном центре, во Дворце горной промышленности и в книжном магазине Фонда экономической культуры.
Встреча в университете проходила в дни, когда только что вышла на испанском языке его книга "Дар Орла". Аудитория была заполнена полностью. Один из организаторов вышел, извинился и сказал, что сеньор Кастанеда не придет. После этого заявления большая часть публики оставила помещение. Я тоже хотел уйти, но мой друг Виктор Санчес, с которым мы были вместе, удержал меня. Он сказал:
"Давай подождём и поглядим, что будет происходить дальше".
Я снова сел и набрался терпения. Мы ждали в течение долгого времени. Неожиданно на сцене появился Кастанеда. Он попросил присутствующих разместиться поближе, сказав, что не любит пользоваться микрофонами, и начал свою конференцию. Он говорил о многих вещах. То, что больше всего привлекло моё внимание, это его утверждение, что он смог на короткое время войти в третье внимание, но не смог увидеть ничего, что можно было бы структурировать в виде идеи. Все его воспоминания о том мире сводились к вещам, которые вращались с «центробежным» ускорением. В конце концов он оказался пойманным каким-то вихрем, где к нему приблизились неорганические существа и предложили вызволить его, если он согласится остаться с ними. Но он отказался и сумел выйти с помощью своей собственной силы. Он утверждал, что «центробежное» ускорение вызвало у него отслоение роговицы.
