Я испытывал восхитительные ощущения из своего детства, когда, как мне удалось это обнаружить, я чувствовал себя частью своего мексиканского народа. Я разделял с ним улицы, транспорт, поля и деревни, куда меня привозили мои родители в дни отдыха на природе или каникул. Предполагаю, что это широкое чувство причастности стало уменьшаться в подростковом возрасте, когда, в терминах Юнга, начался процесс «индивидуации»[15], а сейчас оно вновь расширилось: от моего обывательского мира до ощущения принадлежности ко всему народу.
И как воин в своем странном путешествии в Икстлан к «неизвестному», я сам себя «изгнал» из миров, к которым принадлежал ранее, теряя отождествление и сходство со своей семьей, знакомыми, друзьями, должностями и деятельностью обывательского мира, но преуспевая в тождестве с истинным Реальным миром, окружавшим меня. Помню, что в этом одиночестве, через которое должен пройти каждый воин, я чувствовал поддержку: как это бывает в семье, когда я забирался в микроавтобус, иногда набитый людьми, эта масса загадочных, но красивых родных лиц, казалось, приветствовала моё прибытие в их мир и утешала меня в «изгнании». Вскоре и город, и его население, казавшиеся ранее столь уродливыми, наполнились красотой и смыслом, и я обрел счастье с моей новой семьей у моего нового очага.
Сейчас я хочу рассказать тебе, как продолжало расширяться мое сознание (и, следовательно, моё отождествление себя): по мере того, как уменьшалось то огромное значение, которое я придавал своей персоне, произошла деидентификация с моим собственным пузырём, и мое сознание стало идентифицироваться с пузырём всей моей страны. Но, согласно трансперсональной психологии, процесс этим не заканчивается. Можно продолжить его до амбициозной задачи идентифицировать себя с пузырём всей планеты.
Поскольку в начале моего пути воина я жил в состоянии отчуждения, в значительном психологическом удалении от повседневной реальности, и мне было не слишком важно то, что происходило на этой «примитивной» планете, то я удивился, когда Кастанеда нам сказал, что очень важно задать себе вопрос: «Где находится человек в то время, когда он мыслит?… необходимо знать, где мы находимся… у нас должен быть роман со знанием».
Я был заинтригован: какой смысл заключен в этих словах, которые он говорил столь экспрессивно? В конце концов, я понял его, когда вышла в свет книга Флоринды Доннер «Жизнь в сновидении», в которой я с огромным интересом прочёл: «Маги должны понять смысл не только их магического мира, но также и мира повседневности». Флоринда, сверх того, добавляет, что они стремятся быть такими до последнего вздоха (по-английски «up to day»), и по той причине дон Хуан и другие шаманы уделяли много времени толкованиям всех аспектов их мира: общественных, исторических, психологических и т. д.
Я часто обращал внимание на то, что маги серьезно интересовались этим миром, казавшимся мне столь материалистическим и конфликтным, их интересовали даже международные события. Как пишет Флоринда, Сильвид Мануэль любил смотреть телевизор и всегда был в курсе последних мировых новостей, которые потом рассказывал другим, бессовестно преувеличивая.
Другой маг, Эмилито, покатая себя знатоком многих интеллектуальных течений Запада. Этим он так поразил Флоринду, что она даже пришла к невероятному выводу, что благодаря своему великолепному постижению силы способности объединять разум и интуицию, маги были на шаг впереди интеллектуалов Запада… в своем романе с идеями они развили свой разум до его пределов.
Раскрыть крылья восприятия
Воодушевленный словами Нагваля и книгами Флоринды, я принялся за выполнение нового задания. Цель его состояла в том, чтобы стараться в большей степени «видеть» смысл событий, чем анализировать их с исключительно рациональной и, следовательно, дуалистической точки трения (хорошо-плохо, справедливо-несправедливо и т. д.). Я знал, что воин должен находиться в нейтральной позиции, у него не должно быть точки зрения, которую бы он защищал. Так сказать, не следует принимать чью-либо сторону,
