Лиза повернулась к мужу и перешла на немецкий. Оба так чистосердечно смеялись, что Настя тоже улыбнулась.
Как еще себя вести, если победители проиграли?
А ведь мы победили.
Всякий раз Келеры возили Настю куда-нибудь. Теперь предстоял Лейпциг, так расхваленный новым знакомым. Настя не уставала радоваться все новым и новым диковинкам, которыми изумляла ее эта страна; на их фоне Степан Васильевич – «СВ» – уже превратился в листок с номером телефона, который можно будет выбросить, когда она вернется домой.
Ярмарка потрясла Настино воображение. Здесь неуместно было бы даже заикнуться: «А вот у нас…», это не Дрезденская галерея, которую она великодушно сравнила с Эрмитажем. Келеры, не видевшие Эрмитажа, уважительно промолчали. Нет, Лейпцигскую ярмарку сравнивать было не с чем. ВДНХ?.. ВДНХ – каменный век. От самого выдыхающегося названия накатила тоскливая горечь, и не с кем было ею поделиться. Мучила та же мысль: мы победили, почему же мы живем так убого, почему наши вещи такие топорные, бездарные?
Почему мы так не любим себя – мы, победители?..
На ярмарке главное было – не потеряться, но Лиза с Ансельмом во что бы то ни стало хотели подойти к советскому стенду. Настя неохотно присоединилась. Лаковые палехские шкатулки с хвостатыми жар-птицами, матрешки, разноцветные шали с кистями, щедро усеянные гигантскими малиновыми розами – в общем, филиал магазина «Березка». Армянские коньяки, нарядные бутылки с надписью «VODKA» славянской вязью, рядом икра – черная, красная; разнокалиберные банки с золотыми буквами: «СЕВРЮГА»… У Льва Толстого кто-то заказывал севрюгу: «Да только смотри, чтобы свежая!». Или там осетрина была?
Настя увидела книжный стенд и обернулась, отыскивая глазами тетку.
– Друзья встречаются вновь.
Вздрогнула от неожиданности и обернулась, уже догадываясь, кого увидит.
– Я рад, что вы приехали, – улыбнулся Баев. – С экскурсией?
Подошли Келеры. Лиза с любопытством наблюдала за Степаном Васильевичем. Он заговорил по-немецки привычно и уверенно; сказал что-то забавное – Настя не уловила, – отчего Ансельм и Лиза весело заулыбались. Через несколько минут взглянул на часы, с сожалением развел руками: работа, прошу прощения, – и отошел.
– Какой любезный, – сказала тетка. – Ты давно с ним знакома?
Настя стояла у прилавка с книжными «деликатесами», эквивалентными икре, севрюге и опьяняющими не хуже армянского коньяка. Выпуски последних лет и совсем свежие издания; синяя «Библиотека поэта» и миниатюрные, в половину ладони величиной, книжечки с золотым обрезом. Она взяла в руки квадратный черный томик, раскрыла, и у нее перехватило дыхание:
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
Лиза обняла ее за плечи:
– Пойдем, дружок, Ансельм умирает от голода. Потом выберешь что захочешь.
Настя знала, что так все и произойдет. Тетка не позволяла ей тратить деньги. Кроме того, впереди маячили вожделенный вельветовый пиджак и сумка; Лиза твердо вознамерилась купить ей туфли. «Кого нам баловать, кроме тебя?»
Когда они выходили из кафе, навстречу шел Баев. Приветливо улыбнувшись, он вручил ей яркий пакет из пластика и снова затерялся в толпе.
Внутри лежал томик Ахматовой.
Весь обратный путь в поезде домой прошел под знаком волшебных стихов:
Покорно мне воображенье
В изображенье серых глаз…
Стихи завораживали; колеса стучали быстрее, словно поезд не хотел вслушиваться в неторопливый ритм стихов, а спешил кого-то обогнать.
Тревожные, смутные, беспокойные стихи.
На дне пакета в тот же вечер, после ярмарочного дня, Настя обнаружила визитную карточку с его телефонами, московским и берлинским. Позвонила, поблагодарила за подарок.
Так начались их… что, дружба? Отношения? Сложно подобрать верное слово – при том, что романа в бытовом, общепринятом смысле слова не завязалось. Продолжалось общение, главным образом телефонное, разбавленное нечастыми вначале встречами, когда Баев приезжал: «Я люблю бывать в вашем городе». Безо всяких многозначительных красноречивых взглядов (мол, из-за вас люблю приезжать) или намеков, тем более что вскоре после Лейпцига Степан Васильевич похоронил жену. Боль утраты, стресс потребовали перемены обстановки и длительного отдыха на курорте. Настя об этом узнала в разгар лета, вернувшись с хутора в пустую от соседей квартиру, прямо к телефонному звонку.
