Всё воскресенье лил дождь, и хорошо: Бель не выходила из дома и писала. Описывала всё, что с ней произошло, так, как она это помнила и понимала. Писала на обычной бумаге ручкой, чтобы не вглядываться в светящийся монитор. Глаза всё равно побаливали, но терпимо, без сильной рези. Чёрные выбитые куски пазла Бель уже практически не замечала. Ко всему привыкаешь, даже к миру сквозь чёрные пятна.
«Какой во всём этом смысл для меня? Красивая суперпрочность, для чего ты нужна мне? Для чего ты нужна бренду, я понимаю: наврать всем, что от каких-то кремов получается такая «красотища», чтобы покупали тоннами и мазали, мазали и покупали. Для чего ты нужна окружающим, тоже понятно: эмоция «вау, какая кукла!» Увидел, удивился, удалился искать что-то ещё интересненькое, чтобы утолить жажду зрелищ. Секунда. Нет, даже миг, и это не миг меня — это миг триумфа миссис Дороти Деус и миссис Сат Моргенштерн. Меня, Изабеллы Бельской, во всём этом нет. Я превратилась в злобного клоуна, который скачет по арене и манит людей идеальными ручками-ножками в чью-то ложь под бурные аплодисменты. Вся наша жизнь теперь маркетинг лжи. Кто-то весело играет на дудочке, завораживая толпу идти послушно следом в очередную бездну. Мне выдали такую дудку, я — дудочник! Меня вырвали из толпы и вознесли над ней с дудой в зубах против моей воли. Мне выдали роль: помогать кому-то зарабатывать много-много денег на лжи, за что мне тоже отсыплют тридцать сребреников. На тридцать сребреников теперь можно очень «неплохо» жить: шмотки, тачки, путешествия и прочие ништяки прилагаются. Это и называется «успешность». Меня осчастливили успешностью. Меня осчастливили? Что-то не чувствую я, как по моим кукольным частям тела разливаются потоки счастья. Быть красивым куском пластика, за «бабки» транслирующим чужую ложь, — успешность? Променять «недорогие» изящные линии собственного творения на высокооплачиваемое заученное враньё? Променять роль создателя на роль слуги? В этом моя успешность? Какой-то сомнительный кадровый рост. Как там говорил Ефим: «Старт, о котором многие мечтают…»? Это не старт — это финиш. Кукольное тело вытесняет из меня меня, Изабель Бельскую, Белку, настоящую, живую, пуп Земли, через который проходят меридианы, ответственные за всё зло мира. Её место без спросу занимает Мисс ручки-ножки, фешенебельная вещь, протез человека, который готов сесть на белый пароход и уплыть в далёкие страны, подальше от подневольного места, где запрещено говорить и думать. Туда, где можно весело тусить и «отрываться». Только там протезу тоже запрещено контрактом говорить и думать. За наличие собственного мнения мне полагается штраф уже везде: и тут, и там, в любой стране, и по контракту, и без него. Обложили…
Я как-то незаметно, маленькими шажочками, сползла в эту «успешную» колею и вдруг поехала по ней от самой себя. Как же мне соединить настоящую Изабель Бельскую с новоявленной Мисс ручки-ножки в идеальной упаковке, если уж от второй никак не избавиться? Шизофрения какая-то… Во мне дерутся два человека, один из которых я, а второй, похоже, тоже я. На стороне одного сражается маленькая Белочка, а на стороне другого — две непонятные старухи со странными именами, которые без спроса вторглись в мою жизнь, осчастливили, чтоб их… И сколько я ни пытаюсь привлечь кого-то на сторону маленькой Белочки — всё безуспешно. То меня бросают, как Влад; то меня бросают, как профессор; то мне не верят, как подруги; то меня продают, как Ефим; то меня в упор не замечают, как врачи; то меня используют, как мама. Я в голос кричу, что превращаюсь в куклу, и в ответ слышу только: «Круто! Мы смотрим за тобой, мы ждём продолжения, нам это нравится! Давай-давай, красотка! Жги и не капризничай!» И красотка послушно жжёт, потому что не понимает, что ещё может делать такая подслеповатая кукла.
А если я всё-таки не кукла, не пустышка, а чудо, как говорил Константин Андреевич, или даже переход человечества от «было» к «будет»? Если я на самом деле могу что-то сделать настоящее? Пусть для этого мне придётся попрощаться с той самой как бы свободой, которая у меня как бы есть. Пусть меня будут держать под замком, тыкать иголками с утра до вечера и сливать кровь литрами, но я покажу всем, что «суперпрочность» бывает на самом деле! Хуже, чем теперь, мне точно не будет, но, во всяком случае, появится кто-то, кто будет драться на стороне маленькой Белочки», — размышляла Изабель и стала искать на просторах интернета место, где можно предъявить свои изменения и быть услышанной.
