– Это очень важно. Свяжитесь с ним, – священник смотрит прямо в настороженные глаза нациста, в которых пляшут ядовито-зеленые оттенки.
Несколько секунд обершарфюрер изучает внешний вид Хеллига, от чего тому хочется провалиться сквозь землю.
«Что, может и в рот заглянете?»
– Хорошо… Конечно. Вы правы.
Дежурный поднимает трубку служебного телефона и куда-то звонит.
Черный мерседес вновь везет священника по безлюдным улицам Кенигсберга, точно замершего перед ударом советских войск. Сидящий рядом офицер СС надевает ему на глаза черную повязку.
В очередной раз оказавшись в полной темноте, Хеллиг припоминает недавний разговор с братом.
– Не самое удачное время для звонка.
– Да, да… Прости… Но я понял…
– Что ты понял? – кажется, перебил брат.
– Все нуждались в моей помощи, не только женщины… Я согласен помогать. Нужно было соглашаться с самого начала.
«Здесь он выдержал паузу».
– Уже не имеет значения. Хотя… я пришлю машину.
Сопровождающий офицер ведет Хеллига по лесной тропе к охраняемому входу в бункер.
Внезапно раздается истошный вой сирены, и двое часовых замирают, со страхом уставившись в небо. Офицер, заметив их реакцию, вполголоса произносит какое-то ругательство и быстро отворачивается от сжавшихся фигур.
Через минуту они подходят к массивной запертой двери, и нацист снимает черную повязку.
Проход вглубь комплекса охраняют двое солдат СС, внешне похожих друг на друга, но один из них с жутким шрамом на лице, а второй – на горле. Они принимаются открывать тяжелый и сложный замок, беседуя друг с другом.
– Отступали шесть суток, – произносит часовой с травмированной шеей. – Ничего не ели. Драпали. Болота и чащи. Русские перерезали дороги. Танки. Авиация. Непрерывные обстрелы. С ума сойти. Представляешь, на пятую ночь командир застрелился… нет, долг ни при чем. Просто спятил. Тогда многие не выдерживали и слетали с катушек. Сейчас вспоминаю, и в дрожь бросает… Неделя без сна, настоящий ад. Мы валились с ног. Стоит остановиться, и все, ты бревно. Смотришь на такого и не понимаешь, жив или мертв. Или спит как убитый.
Офицер с презрением смотрит на часового.
– Ты спрашивал, – продолжает тот, – о последнем бое перед операцией?.. Как его забудешь! До сих пор снится. Каждую ночь проживаю заново… Первое время боялся закрыть глаза, зная, что вновь окажусь там. Колонна двигалась по ущелью. Не могу понять – чем занималась разведка. В общем, попали в засаду. Место неудобное. По обеим сторонам вершины гор и колонну оскальпировали. Первый БТР подорвался на мине. Замыкающего сожгли фугасом с огнесмесью. Затем стали работать бронебойщики из крупнокалиберных винтовок… Знаешь, такие пули по пятнадцать миллиметров. Насквозь прошивают сантиметровый лист. Причем они ставили на винтовки оптические прицелы… Это не просто снайперы, а сама смерть. Перед нами шел БТР с огнеметчиками, так вот стрелок попал как раз в баллон. Все взорвалось к чертям! Они сгорели, мать их… Один выстрел – и десять трупов. Я видел: люди превратились в факелы. Визжали, как свиньи на бойне. И длилось это… Их вой до сих пор стоит в ушах… Водитель перепугался, броневик налетел на валун и перевернулся. Меня придавило. Даже не мог пошевелиться… Закрыть глаза и то не удавалось. Просто смотрел на этот ужас… Нет, нас сопровождал танковый взвод. Но их орудия имели слишком маленький угол возвышения. От пушек не было проку – однако за танками многие укрылись. Не знаю, возможно, так сработала ловушка красных. Когда под днищами «четверок» собрались почти все, кто выжил под пулеметным огнем, с гор спустили собак. Эти обвязанные взрывчаткой овчарки. Их невозможно остановить. Собаки постоянно петляли, прячась за камнями. И каждая забралась под свой танк… Столько трупов я больше не видел. Взрыв и оторванные руки, ноги, огонь, фонтаны крови… Не помню, чем все закончилось. Кажется, появилась наша долбаная авиация… К тому времени она стала для нас так же опасна, как для противника. А может, это были штурмовики русских, добившие колонну. Слышал, у них такие машины – «железный Густав»? Он же «мясорубка», не оставляющая живых. Реактивные снаряды, пушки. Один заход, и конец… До сих пор снится, как отползаю от горящего БТР. Наверное, взрыв сдвинул его, и я смог освободиться, выбраться из кучи тел. Остальные погибли. Выбрался только я. По крайней мере, никого больше не видел… Единственное… не помню, как вылезал.
