Когда я доползла до последнего сообщения, появилось новое: Я знаю, что ты тут.
Я улыбнулась: Привет.
Марк написал: Возьми трубку. Я хочу услышать твой голос.
Я качнула головой: Не надо. Не нужно. Не сейчас.
Марк написал: Приезжай домой. Пожалуйста. Или скажи, наконец, где ты. В каком городе? В каком отеле?
Я вздохнула: Я скоро приеду. Скоро. Залечу в Самару и к тебе.
Марк написал: Я смотрю рекламу Данон. Прямо сейчас. Она говорит: И пусть весь мир подождет. Как это звучит в твоих устах?
Я поморщилась: Я приеду. Перестань ныть.
Марк написал: Ты потрясающе получилась на обложке Максима...
Я снова качаю головой: Не злись. Это всего лишь журнал.
Марк написал: На нем написано: самый продаваемый...
Я сжимаю зубы: Я отключаюсь. Пока.
Марк написал: Я не ною. Не уходи.
Марк написал: Не уходи!
Марк написал: Лида!
Я закрываю окно сообщения и поднимаю взгляд к Грише. Она пьет кофе.
Марк посылает файл. Я принимаю. Открываю. Это газетная вырезка. Заголовок: «Трагедия в самарской семье. Девочка-подросток осталась на попечении бабушки и дедушки». Я ударяю кулаком по клавиатуре и начинаю реветь... Сволочь...
На столе рядом с ноутом лежит коммуникатор. Я готова разнести всю кафешку, но зажимаю кулаки между колен и тихо плачу. На экране высвечивается звонок: Марк. Сжав челюсти, я поднимаю трубку.
- Какой же ты гад! Какая же ты сволочь! Зачем ты это сделал?! Зачем?!
На другом конце повисла тишина. Потом его голос прорезался сквозь километры:
- Лида, я, просто, пытаюсь понять тебя. Чтобы помочь.
- Пошел ты в жопу со своей помощью, Урод! – крикнула я в трубку, глотая слезы.
Я нажала отбой и начала колотить коммуникатором об стол. Гриша наблюдала за девайсом у меня в руке, не меняясь в лице. Когда откуда-то справа послышался щелчок фотокамеры, ее мгновенно снесло.
Это ее работа. Никто не увидит фотографии, где Лида беснуется, колотя свой телефон. Вытерев сопли, я уткнулась подбородком в кулак. На экране застыла мамина свадебная фотография, снабжавшая газетную вырезку. Какая же она красивая. Немыслимо красивая. Мама...
4.
Мне было двенадцать. В тот год пришли первые месячные, но не первые признаки сексуальности.
Я пришла домой из школы. Отчим сидел в комнате и смотрел телевизор. Он работал сутки через двое и в тот день отдыхал. Пройдя в комнату, я собиралась сделать уроки, чтобы вечером потусить во дворе.
Этот человек, ставший мужем мамы, был мне глубоко безразличен. Он существовал как прокладка между нами, и внимания с моей стороны не удостаивался. Мама была потрясающе красивой женщиной. Самой красивой на свете. Она была драгоценностью, наградой, призом за первое место в марафоне жизни. Я представить себе не могла, что отчим может желать кого-то, кроме нее. Это было немыслимо.
Когда я села за письменный стол и принялась за геометрию, он встал в проеме двери. Я услышала или почувствовала, но реагировать на него не собиралась. Через какое-то время он подошел к столу и начал наблюдать за тем, как я черчу решение задачи. Когда дотронулся до волос, я лишь одернула голову. Когда сжал кулак на хвосте и потянул назад – испугалась.
Он не пил. Только курил. Его прогорклый язык оказался у меня во рту в тот момент, когда я закричала. Оттолкнувшись ногами от ножки стола, я покатилась на кресле к окну. Резко. Он повалился на меня, потеряв равновесие. Я вскочила, сшибая его окончательно с ног, но сама полетела на пол. Он держал за лодыжку.
Тогда было тихо. Очень тихо. Все происходило в такой неестественной тишине, что только потом я обратила внимание на это. Сотни раз потом, тысячи раз потом – когда вспоминала. Врезав пяткой в глаз, я поднялась на карачки. Ватные ноги не слушались. Я хотела добежать до ванной и закрыться там до прихода мамы. Только об этом и думала. Закрыться в ванной. До прихода мамы.
Я не знаю, в каком прыжке он меня достал. Так прыгают только дикие звери. С карачек – вперед – ухватил за ногу и потянул к себе.
Я молила, чтобы мама пришла сегодня раньше. Позже, когда я сотни раз вспоминала, тысячи раз вспоминала – я поняла, что это была первая полноценная запущенная мной программа. Потому что все, что произошло дальше – я видела и желала всем существом. Я отбивалась руками, ногами, лбом. Я видела огромный кухонный нож, которым мама стругала капусту на солянку. Я видела его в нем. Навсегда в нем. Чтобы он никогда уже. Никогда...
