– Тебе нравится мой омлет?
– Бесподобно! Удивительно тонкий вкус.
– Это рецепт моей бабушки. В нем есть томаты и волшебные травы.
– Твоя бабушка была колдуньей?
– Почему?
– Ты сказала, что травы волшебные.
– Этот омлет она готовила моему деду, когда он возвращался с хорошим уловом. У нас к удачливому рыбаку женщины всегда неравнодушны, а бабушка считала, что эти травы заговаривают деда от их взглядов.
– Помогало?
– Не знаю. Поедем сегодня в Гавану и проверим. Она называла это блюдо «омлет счастья».
– Точно, твоя бабушка была колдунья! Уже вижу, как разбегаются от меня все кубинки в Гаване.
– Ну, перестань! Скажи лучше, правда вкусно?
– После той ночи, что ты мне устроила, я бы съел еще дюжину таких омлетов, получил бы аллергию на коже, и, увидев меня в красных волдырях, с багровым лицом и раздувшимися ушами, твои кубинские братки струхнули бы и отказались бы брать эти чудовищные проценты! Какого все-таки черта ты заложила рукопись? Неужели ты не понимаешь, что копия рукописи Хемингуэя, подаренная им твоему деду, стоит не двадцать тысяч сраных американских долларов, а несколько сотен тысяч евро?
– Вот это ты называешь сраными деньгами? – Мишель вытряхнула из пакета пачки долларов. – Откуда я знала, что встречу тебя? Еще неделю назад ты и сам не мог подумать о нашей встрече! Муж бросил меня и сбежал в Америку. Я совсем одна, но как-то ведь надо жить? Я хотела отремонтировать этот дом, купить машину или хотя бы мотоцикл, заплатить денег, чтобы устроиться на хорошую работу, остальное запрятать и потихоньку тратить. Куда я могла пойти с этой рукописью? В Министерство культуры? Мой брат знал, что я никогда не смогу вернуть ему такие деньги, и поэтому так легко дал их мне под двойные проценты, отлично понимая, что никуда я не денусь с этого острова. Разве это было плохо придумано? Я получаю деньги, а что мой братец будет делать с рукописью – не мое дело. У брата крепкие связи, его ребята смогут найти иностранца и продать рукопись, а мне этого ни за что не сделать.
– Ее нельзя продавать, – сказал русский. – Едем в Гавану, я сниму деньги с карты, выплатим твоему брату сто процентов и пусть подавится! Думаю, у меня еще останутся средства, чтобы отремонтировать твой дом. Но рукопись будет наша.
– Подумай, Коста, может, не стоит отдавать столько долларов?
– Не понимаю, что ты переживаешь? В России мы сможем получить за нее сумасшедшие деньги. Да что Россия! Если дело в том, чтобы продать рукопись Хемингуэя, я найду покупателей через Интернет, не выезжая с острова. Это сотни тысяч евро, может быть, даже миллион, я пока просто не знаю, сколько эта копия вообще может стоить, понимаешь?!
– Тони ждет меня в два часа дня.
– Сделаем так: сейчас поедем в Гавану, я сниму деньги и буду ждать дома, на 41/30. Ты пойдешь к брату и приведешь его ко мне. Там и разберемся. Постараемся просто вернуть ему деньги с небольшим процентом. Не может же он, в конце концов, требовать с тебя сто процентов комиссии?
Мишель замотала головой:
– Не выйдет. Тони уверен, что теперь рукопись его. Поэтому и назначил такую комиссию.
– Черт! – ругнулся русский. – И что, твой Тони действительно мафиози?
– Он держит почти все центральные улицы Гаваны.
– Наркотики, рэкет?
– Нет. Просто улица делает то, что он говорит. Его все уважают.
– Вот семейка! Охренеть! Дедушка – капитан яхты «Пилар» и друг Хемингуэя, бабушка – колдунья, муж – кубинский эмигрант, братец – мафиози, а тут я из России – здрасьте! Ладно, заводим мотоцикл. Поехали. Деньги положи ко мне в рюкзак, иначе полиция может приятно удивить Фиделя, что его граждане разъезжают по острову с пакетами, набитыми баксами. Чего доброго, отдаст концы раньше времени наш команданте – и прощай, Куба!
– Что-то неважно выглядит твой парень, Мишель, – взглянул Тони на русского, присаживаясь на стул.
– Почему ты сел так далеко от меня, боишься? – спросил русский у Тони.
– У него плохо со зрением, да? – обернулся Тони к девушке. – Я сижу в полутора метрах, а он говорит, что я далеко сел.
– Что с тобой? – подошла Мишель к русскому. – Тебе плохо?
– Вот и ты, Мишель, тоже тянешься ко мне через стол. Зачем? Это ведь неудобно. Подойди, присядь рядом. Хочешь, садись ко мне на колени. Ты ведь не будешь возражать, если твоя сестра посидит у меня на коленях, правда же, Тони?
