Мишель прикусила язык, и до самого Гуанабо они ехали молча.
– Твой сын похож на тебя? – спросила она, гладя его волнистые волосы.
– Конечно, ведь он мой сын.
Русский лежал на постели, прикрыв глаза.
– У тебя такое красивое тело, – сказала Мишель. – Ты нежный и хорошо умеешь любить. Если твой сын такой же, как ты, его девушке повезло.
– Главное, чтобы повезло ему, – улыбнулся русский. – Наши девушки, знаешь, они себе на уме. Парень влюбится, а окажется, что напрасно.
– Если в России плохие девушки, пусть приезжает сюда. Мы найдем ему девчонку что надо.
– Чтобы жить на Кубе, нужно здесь родиться или быть таким же авантюристом, как я. А мой парень точно не авантюрист.
– Но ведь Хемингуэй тоже родился не на Кубе?
– Хемингуэй любил риск, а Куба была для него гаванью, в которой можно передохнуть перед новыми приключениями. Однажды он сказал, что Гавана – лучшее место, если захочешь убежать от себя. Поэтому Европа не могла стать ему родным домом, хоть он и посвятил свой последний роман Парижу. И любимую виллу в Сан-Франсиско-де-Паула Хему тоже ничто не смогло заменить. Даже дом в Ки-Уэсте, где он написал «Снега Килиманджаро», был лишь тенью его виллы. Знаешь, есть женщины, а есть любимая женщина. Любимую женщину никто не сможет заменить.
– Значит, ты тоже собрался убежать от себя? Или от меня? – серьезно спросила Мишель.
– Ревнуешь? – Русский открыл глаза и подмигнул девушке. – Разве кубинка способна на ревность? Насколько я слышал, кубинка никогда не упустит возможности первой наставить рога любимому. Это ведь у вас национальный вид спорта.
– Ты прав! – рассмеялась Мишель. – Наши девчонки не умеют теряться в таком деле. А разве вашим не нужна любовь?
– Найти любовь – не так уж и мало. Но иногда мне кажется, что наши девчонки хотят получить все сразу. Однажды я встретил девушку и решил, что именно ее ждал всю жизнь. Но с первого дня наша любовь превратилась в драму.
– Она гуляла с другими?
– Нет. Просто она была замужем и никак не могла решить, кого любит сильнее: меня или своего мужа. И я понял, что сойду с ума.
– Она никогда не любила тебя, – сказала Мишель, – если бы любила, пришла бы к тебе.
– Возможно. Если бы это было на Кубе. У русских другой менталитет.
– Разве любовь может быть кубинской или русской? Любовь одна. Другой не бывает.
– Ты спросила, нужна ли нашим девушкам любовь. Я ответил…
– Ты больше не веришь в любовь?
– Знаешь, Мишель, любовь в России – это такая штука, которую вытягивают из твоей души, точно жилы, а потом то, что осталось, и называют любовью. Русские не хотят принимать любовь в ее первозданном виде. Если бы было наоборот, мы все бы носили фамилии Монтекки и Капулетти.
– Но когда ты любил эту женщину, ты ведь уже был мужчиной, а не наивным юношей?
– Любовь не меняется, она всегда остается любовью, просто у нее есть разное время, – ответил русский.
– И какое же из них сильнее?
– В этот момент?
– Конечно, – прошептала Мишель, наклонившись совсем близко к его лицу.
– То, которое сегодня, – поймал он ее губы.
Утро на Кубе прекрасно, особенно если ты не кубинец. Не нужно добираться на работу в кузове самосвала, чтобы отпахать положенные часы за пятнадцать долларов в месяц и бесплатные талоны на рис, муку и сахар. Не нужно возить питьевую воду в пластиковом бочонке, прикрученном к багажнику велосипеда, чтобы ее хватило на всю семью. Не нужно думать о том, где достать денег на молоко и мясо. Много о чем еще не нужно думать утром, если ты не кубинец. И тогда тебя радует все: солнце, которое кажется здесь особенным; океан, который проспал с утра это особенное солнце; легкий свежий ветер, который пытается разбудить океан; белый песок вдоль воды, по которому кто-то лениво бежит со своей собакой; запах крепкого кофе из твоей кухни; мелодия старого диско из соседнего дома; шаги твоей девушки, несущей тебе кофе; запах ее тела, когда она проходит мимо тебя; первый горячий глоток из крохотной чашки; горький вкус, смывающий вкус ночи с зацелованных губ; кукарача, влетающий с улицы, точно реактивный снаряд, и падающий в тюлевую занавеску на окне; визг твоей девушки и твой утренний смех, похожий на расстроенную басовую гитару; первая сигарета и первые ленивые мечты о предстоящем дне, которые растворяются вместе с табачным дымом в воздухе утра, которое прекрасно.
