Судья и его палач. Подозрение. Авария. Обещание. Переворот - страница 11

Чанц выслушал эту тарабарщину и сказал, что следует расспросить и других, тех, кто в тот день был в гостях у Гастмана.

Это он уже сделал, заметил Кленин; в Шернельце, за Лигерцем, живет писатель, который хорошо знаком с Гастманом и часто бывает у него, в среду он тоже был там. И он тоже ничего не знает о Шмиде, тоже никогда не слышал его имени и вообще не думает, чтобы гостем Гастмана мог быть полицейский.

— Так, значит, писатель? — спросил Чанц и наморщил лоб. — Придется мне заняться этим типом. Писатели всегда подозрительны, но я уж доберусь до этого умника. А что собой представляет Гастман, Шарнель? — спросил он полицейского.

— Un monsieur très riche[9], — восторженно ответил полицейский из Ламбуэна. — Денег у него — как сена, и très noble[10]. Дает чаевые моей fiancée[11], — он с гордостью указал на официантку, — comme un noi[12], но не с целью заполучить ее. Jamais[13].

— А чем он занимается?

— Философ.

— Что вы понимаете под этим словом, Шарнель?

— Много думать и ничего не делать.

— Но он ведь должен зарабатывать на жизнь?

Шарнель покачал головой.

— Он не зарабатывать деньги, он иметь деньги. Он платить налоги за весь деревня Ламбуэн. А этого для нас достаточно, чтобы Гастман считать самий симпатичны шеловек во вес кантон.

— Все же необходимо основательно заняться этим Гастманом, — решительно заявил Чанц. — Я завтра поеду к нему.

— Будьте осторожны с его собакой, — предупредил Шарнель. — Un chien très dangereux[14].

Чанц встал и похлопал полицейского из Ламбуэна по плечу.

— О, с ней я уж как-нибудь справлюсь.

Было десять часов, когда Чанц покинул Кленина и Шарнеля, чтобы поехать в ресторан возле ущелья, где его ожидал Берлах. Но там, где проселочная дорога сворачивала к дому Гастмана, он еще раз остановил машину, вышел из нее и медленно зашагал к железной калитке, затем вдоль ограды. Дом имел прежний вид, он стоял темный и одинокий, окруженный огромными, гнущимися под ветром тополями. Лимузины все еще стояли в парке. Чанц не стал обходить вокруг всего дома, а дошел лишь до угла, откуда мог наблюдать за задними освещенными окнами. Время от времени на желтых стеклах возникали тени людей, и тогда Чанц плотней прижимался к ограде, чтобы не быть замеченным. Он посмотрел на поле. Но собаки уже там не было, кто-то ее убрал, лишь в падающем из окон свете блестела черная кровавая лужа. Чанц вернулся к машине.

В ресторане Берлаха не оказалось. Хозяйка сообщила, что, выпив рюмку водки, он полчаса назад покинул их заведение и пошел в Тванн; в ресторане он пробыл пять минут, не больше.

Чанц гадал, что же старик там делал, но долго размышлять ему не пришлось: слишком узкая дорога требовала полного внимания. Он миновал мост, у которого они раньше останавливались, и поехал через лес.

Тут с ним приключилось что-то странное и зловещее, заставившее его призадуматься. Он ехал быстро, и неожиданно внизу блеснуло озеро, словно ночное зеркало между белыми скалами. По-видимому, это и было место преступления. Вдруг от скалы отделилась темная фигура и явственно подала знак, чтобы машина остановилась.

Чанц невольно остановился и открыл правую дверцу машины, хотя тотчас пожалел об этом: его осенило, что то же самое случилось и со Шмидом за несколько секунд до того, как его застрелили. Он быстро сунул руку в карман и схватился за револьвер, холод металла успокоил его. Фигура приближалась. И тут он узнал Берлаха, но напряжение не спало, он побелел от охватившего его ужаса, не осознавая причины. Берлах склонился к нему, и они уставились друг на друга; казалось, это длилось целый час, хотя прошло лишь несколько секунд. Никто не произнес ни слова, и глаза их словно остановились. Затем Берлах сел в машину, и Чанц снял руку с револьвера.

— Поезжай дальше, Чанц, — сказал Берлах; голос его прозвучал равнодушно.

Чанц вздрогнул, услышав, что комиссар обратился к нему на «ты»; отныне это обращение утвердилось.

Только миновав Биль, Берлах прервал молчание и спросил, что Чанцу удалось узнать в Ламбуэне.

— Теперь нам, пожалуй, все-таки следует называть эту дыру по-французски, — добавил он.