Я был согласен с Томасом, но добавить мне было нечего.
– И ты совершенно прав, Петер, – в комнате действительно прибирались. Военная аккуратность. Ты заметил, как была расставлена обувь и положена книга? Прямые линии, все по стойке “смирно”. Вот только… – и Томас на миг умолк, привлекая мое внимание, – одна из сумок оказалась приоткрытой. И с содержимым этой сумки тоже не все было в порядке.
Я вспомнил, что именно обнаружил в той сумке. Одежда – поношенная, практически до дыр, пистолет, парик… О чем же Томас толкует?
– Если бы у тебя был пистолет, а ты ехал верхом, то положил бы пистолет в такое место, откуда его в случае необходимости можно быстро вытащить. Так куда именно ты положил бы пистолет?
– В карман… Или… – теперь я понял, к чему клонит Томас, – в сумку, на самый верх. А у графа пистолет хранился под одеждой. Не очень-то предусмотрительно.
– Вот именно, – сказал Томас, – и одежда, лежавшая сверху, была сложена более небрежно, чем та, что лежала снизу, или одежда в другой сумке. И ты наверняка заметил, что в другой сумке оружие лежало сверху, что вполне разумно, если владелец этого оружия – военный. Иными словами, я полагаю, что в комнате графа успел побывать кто-то, перерывший его вещи так же, как и мы. Однако этого человека что-то спугнуло, и в спешке он сложил вещи иначе, чем их уложил граф. Наш любитель совать нос в чужие вещи чего-то испугался. – Усевшись на кровать, Томас уставился перед собой. – И главный вопрос: кто же эта любопытная ищейка? И не он ли прикончил самого графа?
Довольно долго мы просидели молча. Я посмотрел на список. Да, вначале мы продвинулись вперед, но сейчас вернулись к нашему основному вопросу: кто вероятнее других может быть под подозрением?
– Если исключить хозяина и женщин, то остается лишь трое.
– Вообще-то двое.
– Почему?
И Томас пустился в объяснения:
– Помнишь, я попросил тебя взглянуть на ноги священника и плотника? До того, как вы вышли и перенесли тело графа – верно? И по твоим словам, с башмаков плотника натекла лужа, а вот вокруг обуви священника было сухо. Что из этого следует?
– Что незадолго до этого плотник выходил на улицу, – догадался я.
– Поэтому лишь плотник и словоохотливый Альберт из конюшни могли… – Томаса прервал стук в дверь. – Войдите!
На пороге появилась Мария. Она робко улыбнулась и проговорила:
– Хозяин кланяется и велел спросить, не помогут ли профессор и его ассистент… – девушка быстро взглянула на меня, – Альберту перенести графа в кузницу. Там уже натопили.
Поблагодарив, Томас сказал, что мы скоро спустимся. Мария прикрыла дверь, и мы услышали, как она сбежала вниз по лестнице.
– Ну что ж, послушаем, что расскажет Альберт, – проговорил Томас, натягивая сапоги.
Альберт ждал нас возле каретного сарая. Не проронив ни слова, он отпер ворота и вошел внутрь. Тело графа было таким же, каким мы оставили его – без камзола, жилета и парика, но казался он еще более мертвым, чем вчера, – если, конечно, подобное возможно. Тело будто съежилось, а кожа блестела и напоминала мрамор. От близкого присутствия смерти мне вновь стало не по себе, словно кто-то схватил меня холодной рукой за горло. Я надеялся, что Томас разрешит мне не присутствовать на вскрытии.
Альберт ухватил покойника под руки и мотнул головой в сторону его ног, будто говоря: “Бери”. Мы приподняли тело, которое, к моему удивлению, оказалось легче, чем в прошлый раз.
– У графа была одна лошадь или несколько? – спросил Томас.
В ответ послышалось лишь похрюкивание, которое, однако, можно было растолковать как “одна”.
– Много багажа?
Ответа не последовало. Мы вышли на улицу. По натоптанной тропинке скользили ноги, поэтому пришлось приложить все старания, чтобы не упасть и не уронить нашу благородную ношу.
Дверь в кузницу была приоткрыта, и Томас толкнул ее плечом. Там было прохладно, но в очаге жарко горел огонь.
По площади здесь было семь-восемь локтей в длину и ширину, но из-за множества инструментов кузница казалась меньше. Вокруг очага висели всевозможные клещи, кувалды и молотки, напильники, шила и прочие приспособления. Прямо посреди кузницы на полу находилась большая наковальня, а возле нее – двое козел с положенными сверху досками, на которые мы положили графа. Рядом с очагом был верстак и шкаф со столярными инструментами, а в углу составлены неоструганные доски различной длины и толщины. На верстаке стоял длинный деревянный ящик, уже начавший приобретать форму.
