Судьба моя сгорела между строк - страница 42

Шрифт

Интервал

Полька

Все не спит палата госпитальная,

Радио не выключай — и только.

Тренькающая да беспечальная,

Раненым пришлась по вкусу полька.

Наплевать, что ночь стоит за шторами,

Что повязка на культе промокла, —

Дребезжащий репродуктор шпорами

Бьет без удержу в дверные стекла.

Наплевать на уговоры нянины,

Только б свет оставила в палате.

И ногой здоровой каждый раненый

Барабанит польку на кровати.

1945

Страус в 1913 году

Показывали страуса в Пассаже.

Холодная коробка магазина,

И серый свет из-под стеклянной крыши,

Да эта керосинка на прилавке —

Он ко всему давным-давно привык.

Нахохлившись, на сонные глаза

Надвинул фиолетовые веки

И посреди пустого помещенья,

Не двигаясь, как чучело, стоял,

Так утвердив негнущиеся ноги,

Чтоб можно было, не меняя позы,

Стоять хоть целый час, хоть целый день

Без всякой мысли, без воспоминаний.

И научился он небытию

И ни на что не обращал вниманья —

Толкнет его хозяин или нет,

Засыплет корму или не засыплет,

И если б даже захотел, не мог

Из этого оцепененья выйти.

1945

Бабочка в госпитальном саду

Из тени в свет перелетая,

Она сама и тень и свет,

Где родилась она такая,

Почти лишенная примет?

Она летает, приседая,

Она, должно быть, из Китая,

Здесь на нее похожих нет,

Она из тех забытых лет,

Где капля малая лазори

Как море синее во взоре.

Она клянется: навсегда! —

Не держит слова никогда,

Она едва до двух считает,

Не понимает ничего,

Из целой азбуки читает

Две гласных буквы — А

О.

А имя бабочки — рисунок,

Нельзя произнести его,

И для чего ей быть в покое?

Она как зеркальце простое.

Пожалуйста, не улетай,

О госпожа моя, в Китай!

Не надо, не ищи Китая,

Из тени в свет перелетая.

Душа, зачем тебе Китай?

О госпожа моя цветная,

Пожалуйста, не улетай!

1945

Звездный каталог

До сих пор мне было невдомек —

Для чего мне звездный каталог?

В каталоге десять миллионов

Номеров небесных телефонов,

Десять миллионов номеров

Телефонов марев и миров,

Полный свод свеченья и мерцанья,

Список абонентов мирозданья.

Я-то знаю, как зовут звезду,

Я и телефон ее найду,

Пережду я очередь земную,

Поверну я азбуку стальную:

— А-13-40-25.

Я не знаю, где тебя искать.

Запоет мембрана телефона:

— Отвечает альфа Ориона.

Я в дороге, я теперь звезда,

Я тебя забыла навсегда.

Я звезда — денницына сестрица,

Я тебе не захочу присниться,

До тебя мне дела больше нет.

Позвони мне через триста лет.

1945

Очень важно вот так, по датам, проставленным в рукописных тетрадях, проследить, как расширяется внешний и внутренний мир поэта, участника «немыслимой бойни», который, согласно стандартам мировой литературы, должен принадлежать к «потерянному поколению», не нашедшему себе места в новой послевоенной действительности. К Тарковскому вернулись интерес к жизни и желание работать.

Новое сильное любовное чувство охватило поэта в 1945 году, когда он по командировке от Союза писателей приезжает в Тбилиси. Любовь к молодой женщине по имени Кетевана, тоска по ней навсегда остались в стихотворениях «Дождь в Тбилиси» (1945) и «Ты, что бабочкой черной и белой…» (1946).

Дождь в Тбилиси

Мне твой город нерусский

Все еще незнаком, —

Клен под мелким дождем,

Переулок твой узкий,

Под холодным дождем

Слишком яркие фары,

Бесприютные пары

В переулке твоем,

По крутым тротуарам

Бесконечный подъем.

Затерялся твой дом

В этом городе старом.

Бесконечный подъем,

Бесконечные спуски,

Разговор не по-русски

У меня за плечом.

Сеет дождь из тумана,

Капли падают с крыш.

Ты, наверное, спишь,

В белом спишь, Кетевана?

В переулке твоем

В этот час непогожий

Я — случайный прохожий

Под холодным дождем,

В этот час непогожий,

В час, покорный судьбе,

На тоску по тебе

Чем-то странно похожий.

1945

* * *

В том же 1945 году, осенью, совершилось важное событие. Собрание поэтов и переводчиков, членов Союза писателей, после обсуждения стихов Тарковского рекомендовали их к изданию. Книга должна была выйти в издательстве «Советский писатель», окончательное решение было принято в самом конце декабря. (И это несмотря на убийственную внутреннюю рецензию критика Евгении Книпович.)

Из письма Арсения Тарковского к поэту Симону Чиковани от 14 марта 1946 года:

«Живу я в суете, очень много времени и нервной горячки я затратил на возню с книгой стихов, которую у меня все же взял «Советский писатель» — собирается ее печатать. Только — вместо книги, составленной мною по плану, соответствующему единому замыслу, после редакции получился пестрый и путаный сборник, а не книга стихов. Выпало — увы! — много отдельных стихотворений, внесены мною изменения, которые никак нельзя назвать исправлениями…».