На голове Лизы Сато красовалось нечто, напоминающее шапочку для плавания. Шапочка была густо утыкана датчиками и электродами и туго натянута на темные волосы, видневшиеся из-под криогеля. Ворон ткнул в экран панели управления, и под шапочкой что-то щелкнуло, да так, что Майлз подпрыгнул и чуть было не свалился со стула. Ворон недовольно смотрел на высветившиеся данные. Рукой в перчатке он потянулся, как показалось Майлзу, совершенно машинально, помассировать безжизненную ладонь пациента.
– Закройте сток, – зачем-то сказал он. Танака поспешила выполнить указание. Ворон шагнул, отступив от стола. – Ничего не получится.
Желудок Майлза словно провалился куда-то на тошнотворном вираже.
– Ворон, останавливаться нельзя, – произнес Майлз, а в голове пронеслось: «Боже, только не сейчас… Бедные детки ждут маму, я должен ее вернуть, я обещал…»
– Майлз, я провел больше семи тысяч таких операций. Мне не нужно еще полчаса плясок вокруг трупа этой несчастной, чтобы убедиться, что это действительно труп. На микроуровне ее мозг – комок гнили. – Ворон вздохнул и пошел прочь от стола, стягивая маску и перчатки. – Уж я-то могу сказать, была криоподготовка проведена правильно или нет. Здесь я не виноват. Здесь я ничего не смогу поделать. Здесь я бы никогда и не смог ничего поделать.
Ворон был слишком сдержанным человеком, чтобы, ругаясь, швырнуть перчатки через всю комнату. Но ему и не надо было так проявлять свои эмоции – Майлз прекрасно видел их на застывшем лице. Тем жутче был контраст с его всегда добродушным, приветливым выражением.
– Полагаете… это убийство?
– Процесс может выйти из-под контроля, даже если нет злого умысла. Я бы даже сказал, что это статистически нормально. Хотя вы-то со среднестатическим результатом не смиритесь.
– Только не в данном конкретном случае.
Ворон поджал губы:
– Ну да. Я чуть позже проведу вскрытие. – Затем стало ясно, что Ворон взял себя в руки. – Надо точно выяснить, что именно произошло при криоподготовке. Есть ведь разные варианты. Я сразу заметил, что что-то не так с вязкостью отработанной жидкости. – Он замолк на мгновение. – Позвольте выразиться по-другому: я, черт побери, настаиваю на вскрытии. Я хочу знать точно, каким именно образом моя неудача была запрограммирована. Потому как не люблю, чтоб меня так подставляли.
– Аминь, – пробурчал Майлз.
Он соскользнул со стула, сдернул с лица маску и подошел к столу, взглянуть на безмолвный груз. Гемопомпа все еще поддерживала обманчиво-розовый цвет лица. Ворон рассеянно протянул руку и выключил насос. Тишина больно ударила в уши.
Как теперь объяснить все Джину и Мине? Ведь Майлз знал, что следующая задача будет именно такой. Его спешка и самонадеянность убили надежду детей. Вернее, убили ложную надежду. Этот финал изначально был закономерен, кто бы его ни приблизил, как и когда бы ни приблизил, однако от рассуждений легче не становилось.
«Мы добьемся справедливости…» Нет, не в его силах сейчас делать такие заявления перед детьми. А «я постараюсь» прозвучит слишком вяло, словно фраза, предваряющая обычное для взрослого нежелание возиться с детскими проблемами. Но чувство вины здорово подпитывало гнев, который он испытывал к своим – нет, к их общим – неизвестным врагам. Как странно. Как подозрительно. Как безнадежно…
Резкий стук в дверь операционной. Опять проснулся Роик? Вряд ли ему сильно понравится известие о провале их глупой затеи. Майлз потянулся, схватил трость, подошел к двери и выглянул в узенькое окошко. И безумно обрадовался, что у него хватило ума не крикнуть просто: «Входи, Роик!» Потому что за дверью стоял взбудораженный Форлинкин, а за ним, держа его за обе руки, Джин и Мина.
Майлз скользнул за дверь и прижался к ней спиной.
– Вы что здесь делаете? Вам же сказали ждать в консульстве, пока я не позову.
Хотя ответ ему и не требовался, все было ясно уже по тому, как дети вцепились в Форлинкина. Хорошо, хоть бояться его перестали. Было бы еще лучше, не позволяй консул вить из себя веревки. Угу, кто бы говорил.
– Они сами настояли, – подтвердил тот догадку. – Я-то им объяснил, что она не проснется до завтра. Да и вы им рассказывали, как неприятно выглядит человек только-только из криокамеры. Но они так пристали… Им бы хоть одним глазком, хоть через стекло посмотреть. Прошлой ночью совсем не спали. Меня трижды будили. Вот я и подумал, что если просто увидят, то успокоятся. А потом поспят тут где-нибудь.
