Правда, смотрел он при этих словах на Майлза.
Затем их проводили на обед, в невысокое здание с видом на бесконечные сады и пруд с декоративными карпами. В интерьере доминировали ширмы из рисовой бумаги, татами, высокохудожественное стекло и икебана – горстки гальки, три тростинки, пара бутонов да цветок. Их усадили на шелковые подушки у двух низеньких сверкающих лаком столиков. По одну руку от Майлза сидел Винг, по другую – Аида, в его полном распоряжении. Сторрз ухаживал за Форлинкином, Роиком и Вороном за соседним столиком. Двое официантов заставляли столы изысканнейшими блюдами, похожими на небольшие скульптуры. Майлз в конце концов позволил Аиде налить ему прозрачного, странно пахнущего вина в плоскую керамическую чашечку. Интересно, чашка специально сделана так, для самоограничения? Пьяный обязательно разольет ее содержимое, не донеся до рта. Майлзу и самому едва удалось не облиться.
Аида помогала поддерживать беседу, переводя ее на приятные, нейтральные темы, мало-помалу придвигаясь ближе. Шнуровка на накидке была не без умысла ослаблена, и сорочка демонстрировала округлости груди под глубоким декольте. Майлз подозревал, что в ее духах не обошлось без феромонов, но вряд ли такое откровенное послание нуждалось в подкреплении: ясно, что юная красотка – часть его подкупа, стоит только пожелать.
К сожалению, Аида не очень хорошо понимала, с кем имеет дело. К тому же Майлзу вовсе не нужно было демонстрировать свою продажность во всей красе. В некоторых вопросах можно изобразить скромность. Майлз вытащил кубик с видео, похвастался своей красавицей-женой, восхитительными детками. Аида отступила, и Майлз тут же переключился на жалобы по поводу нынешней дороговизны содержания семьи. Теперь уже мало-помалу придвинулся Винг, поддержав тему. Майлз добавил странного вина и принялся глуповато ухмыляться.
Было ясно, что «Белая Хризантема» продолжит наполнять его чашку, пока Майлз не свалится под стол. Ему удалось завершить визит лишь неоднократными намеками на то, что Форлинкину пора возвращаться к своим обязанностям. Аида пересела за соседний столик поразвлекать компанию, а Винг повел Майлза на прогулку вокруг пруда, «проветрить мозги». Майлзовы мозги, по крайней мере, проветрились мгновенно, как только Винг наконец добрался до обсуждения деталей того, как без лишнего шума перевести долю его нового барраярского друга.
Только не надо думать, что это «перепихон по-быстрому», милорд Аудитор, что мы переходим от ласк к соитию на первом же свидании. Вот только кто кого поимеет? И зачем, зачем, зачем, черт возьми, меня пытаются подкупить?
– Я возлагаю большие надежды на проект «Комарра». – В голосе Винга звучали искренние нотки. А еще эйфория, хотя трудно было понять, от вина или от удачного завершения переговоров. Майлзу показалось, что для Винга обе причины слились. В этом деляге скрывалась поистине джексонианская страсть к победе и прибыли. – Скажу больше, я уже перевел все свои облигации и опционы из «Белой Хризантемы» в «Белую Хризантему Солстиса». Даже свой собственный криоконтракт я разместил на будущем предприятии, поэтому буду сражаться за него. Так что, как видите, за свои слова я поручусь не только деньгами, но и жизнью.
От такого откровения темные глаза Винга засверкали искрами.
А Майлз, в голове у которого все части головоломки выстраивались в ясную картину, подумал: «О боги! Ты сам только что вручил мне свою голову!»
В одеянии из черного хитина в белую полоску с ровненькими точками тарантул здорово смахивал на аристократа из исторического стерео – такой же наглый и агрессивный, готовый к вечернему променаду по городу. Джин четко видел все восемь глаз на маленькой злобной мордочке: две яркие черные точки смотрели прямо на него, еще четыре – над первыми двумя, и по одной – по обе стороны головы. У него под брюшком… – нет, у нее под брюшком! – висел моточек тончайшего белого пуха, словно пушинка хлопка. Может, это яйцевый кокон? Может, она готовится стать мамой? Распластавшись на полу пыльного садового сарайчика, Джин замер от восторга, тихонько отполз назад, чтобы не спугнуть ее, чтобы паучиха не метнулась в щели в полу или стенах, прежде чем он найдет, куда ее пристроить. Для своего вида она была достаточно крупной, больше трех сантиметров, размером с фалангу Джинова большого пальца. Уж точно взрослая паучиха. Она словно терпеливо ждала Джина.
