– А ну-ка глянь! Что на затылке? – Бригадир приподнял волосы.
– Шрам, аккуратный такой, – сообщил Атлет. – Будто после операции.
– Свежий?
– Да пес его знает. Я в этом слабо понимаю. Вроде как с полгода ему. Знавал я «на воздухе» спецов, которые такие шрамы сводили у хирургов пластических.
– Сможешь вывести троих из подземки?
– Да ты сам…
Бригадир повертел переломанной рукой. Болевых ощущений уже не было, тошнота и слабость прошли. Заживало на нем все как на собаке. Атлет присвистнул.
– Иди ты! Там же перелом был открытый?
– Так и живем.
За месяц до текущих событий
Грибов стоял на вертолетной площадке и с тревогой следил за тем, как тяжеловес Ми-26, рубя винтами воздух, делает петлю и заходит на посадку. На всю операцию по переброске оборудования «Айрон Армор» выделили два с половиной часа, после чего воздушный коридор над Зоной должны были закрыть. Что потом? Начнут работать ПВО, не чета транспортнику, шустрые и злые, и тогда привет, пилоты, привет, оборудование, реактивы, ценные технические образцы и прототипы.
С последними прибыл сам Денис Петрович Сенников, Глава лаборатории биоинженерии, пожелавший во что бы то ни стало присоединиться к опытной группе и руководить процессом. На счету Сенникова было порядка сотни патентов, два десятка опубликованных научных статей и множество регалий. При виде Грибова Денис Петрович помахал рукой и изобразил максимальное дружелюбие.
– Приветствую вас, наш ангел-хранитель.
– И вам не хворать, док. – Гриб стоял под защитой бетонного ограждения на верхушке комплекса, слушая перекличку постов. Сначала шло внутреннее кольцо из солдат «Борея», после чего эстафету перенимали внешники, сталкеры, нанятые уже внутри аномального пространства. – Сколько испытуемых будет?
– Я вам подам список. Большая часть уже тут, в составе вашей группы. Несколько в научном эшелоне и обслуживающем персонале. Британцам интересны все слои, так что мы обладаем самым широким спектром. Есть даже уборщик, обычный клиринговый агент. Всем им, разумеется, выставлена блокировка памяти.
– А как снимается эта блокировка, кстати? – от скуки поинтересовался Грибов. Несение службы внутри защищенного периметра шло размеренно, мутанты не рисковали соваться под шквальный огонь, аномалии были давно обезврежены, а сталкерские группировки оповещены о самых суровых последствиях при малейшей попытке атаки или саботажа.
– Это делается очень просто, если соблюдать все условия. – Денис Петрович довольно подмигнул. – Должна прийти команда с пульта лаборатории, но не просто так, а через центральный сервер.
– Через спутник? Так тут же мертвые зоны одна на другую находят.
– Ну, не совсем. – Сенников прищурился и облокотился на бетонное заграждение. – На геостационарной орбите у нас аж три спутника, и они перекрывают друг друга очень плотно. Одна координация вашего «Борея» чего стоит. Для «Артефакта» есть своя частота, и по ней идет непрерывное вещание. Если уж случилось так, что испытуемый находится под землей, то программа модуля будет действовать еще сорок восемь часов, после чего просто отключится, а подопытный кролик из суперсолдата превратится в самого обычного человека.
– Постойте, Денис Петрович. – Грибов нахмурился. – То есть спутник обязателен?
– Да. – Ученый уверенно кивнул.
– Ну, предположим, я бойцов подопытных выведу. Но как быть с персоналом?
– А вот это уже ваша забота. – Сенников мечтательно прикрыл глаза. – Вы подумайте, какие возможности открываются! Ведь для каждого человека существует собственная реальность. Стоит изменить химию, дать немного подкорректированные импульсы, и волк превращается в барашка, а грязь в асфальт. Восприятие – один из ключевых факторов артефакта. Вот что, по сути, мы испытываем. Добавить адреналина или убрать молочную кислоту из мышцы мы можем и стандартными средствами, а вот заставить воевать за идею, транслируемую в голову сразу, по приказу, по щелчку тумблера, – вот это самая сложная из задач. Краеугольный камень, так сказать.
– Краеугольный камень, Денис Петрович, не более чем метафора, – парировал Грибов. – А вот ваша задумка опасна. Шутка ли, вживлять имплант… Могут быть потери.
