Деньги, конечно, контрабандой попадают в тюрьму. Слишком многое можно приобрести на них и в заключении. Заключенные имеют право совершать покупки, пользуясь ограниченным кредитом, в пределах которого они могут снимать деньги со своего счета в тюрьме, не считая, конечно, каких-нибудь переводов со стороны, на пользование которыми нужно получить разрешение начальника тюрьмы.
Опытный заключенный, стараясь напечатать свое письмо, должен выкладывать за эту услугу сигареты или же обходиться без каких-то других тюремных радостей.
В течение тринадцати лет Богги практически не пользовался ими, расплачиваясь с теми, кто печатал для него письма. Только самое необузданное воображение заставляло заключенных думать, что их послания могут им что-то дать. Они писали сенаторам и различным официальным лицам, а порой даже самому президенту. Как только Богги удавалось добраться до машинки, он аккуратно перепечатывал послания и, подсобрав денег на марки, с надеждой отсылал их. И любой новый чиновник должен был считаться с тем, что обязательно будет получать корреспонденцию от Кларенса Богги.
Их ответы вызывали самые грустные чувства. Скорее всего, печатала их секретарша и они подмахивали не глядя. Точнее, ставилось факсимиле подписи — резиновая печатка. Письма, приходившие от секретарей и чиновников поменьше рангом, заверяли Богги, что его дело находится в папке самых неотложных дел и будет предложено вниманию мистера Крупняка в ближайший возможный момент, но что мистер Крупняк, как он должен помнить, в настоящий момент занят проблемами, связанными с его избранием и национальным кризисом, но Богги может быть совершенно уверен, что его письмо будет предложено вниманию мистера Крупняка.
В большинстве современных тюрем заключенным не разрешается отсылать такие письма, которые писал Богги, но поскольку он обращался к выбранным обществом лицам и юристам и потому что они были пронизаны уверенностью Богги в полной своей невиновности, начальник тюрьмы разрешал отправлять их и получать на них ответы.
С одной стороны, они приносили ему только расстройства и огорчения. С другой — придавали силы нести свой груз. Всегда жила надежда, что в один прекрасный день мистер Крупняк наконец разберется со всеми проблемами, войдет в свой новый кабинет, вспомнит наконец свое обещание и обратит внимание на дело Кларенса Богги… Поэтому Богги ждал и надеялся. И почему бы и нет, в самом деле? Разве он не получил от мистера Крупняка письмо с его подписью, гласившее, что он обязательно займется его делом?
Затем дело уперлось в расшифровку протокола стенографической записи процесса, который был нужен Богги.
Штат Вашингтон считал, что получение протокола заседания для использования в целях апелляции является сугубо личным делом обвиняемого или осужденного.
Без протокола нечего было и писать. Без денег получить его было невозможно.
Денег у Богги не было. За протокол ему пришлось бы выложить около семисот пятидесяти долларов.
Сидя в тюрьме, Богги прилагал все усилия, чтобы как-то раздобыть денег для оплаты стоимости перепечатки протокола. Его родители были не в состоянии помочь ему. Они уже были стары и сами еле сводили концы с концами. Богги был совершенно нищ — а кто решит выложить осужденному убийце семьсот пятьдесят долларов? Никто.
Но наконец через десять лет случилось нечто странное.
Был осужден и отправлен в тюрьму человек, у которого было несколько тысяч долларов. Преступление его заслуживало осуждения с точки зрения общечеловеческих норм поведения.
Но, попав в тюрьму, он многим стал оказывать помощь. Тихо и незаметно он делал все, что было в его возможностях, для помощи многим заключенным. Он слышал о неразрешимой проблеме Кларенса Богги. Он слышал, как тот уверял в своей невиновности. И он выложил семьсот пятьдесят долларов, которые дали Богги возможность в первый раз с момента заключения увидеть протокол судебного заседания. Так что, когда я обратился к Богги, он смог вручить мне его.
Изучение этого протокола было долгой утомительной работой, но читая его, я наконец получил полное представление о деле Богги.
