— Вместе поедем к Сидоренко, Кирилл Михайлович? — спросил Валерий, увидев зажигалку. — Или мне самому съездить?
— Подождем Верезова. Сейчас он должен прийти. Гриша, оказывается, тоже коллекционер, я только вчера узнал. А вот и он.
Верезов вошел в кабинет. Зажигалка сразу бросилась ему в глаза:
— Ваша?
— Нет.
Верезов быстро подошел к столу, взял в руки зажигалку. Прочел выгравированную на ней надпись, удовлетворенно сказал:
— Та самая… И намучился же я с ее владельцем. Чего только не предлагал! И деньги, и обмен… Ни в какую! Говорит, друг привез на память… Неужели все-таки продал?
— Это я и хочу выяснить. Кто ее владелец?
— Некий инженер Сидоренко из строительного треста.
— Так я и знал! — ликующе заявил Валерий. — А ты его откуда выкопал, Гриша?
— Сидоренко тоже коллекционирует зажигалки. Поэтому нас и познакомили. Ты почему в телячьем восторге? Несолидный практикант у вас, Кирилл Михайлович!
— Ладно, — пробормотал Валерий, — чья бы корова…
— Вполне подходящий практикант, — рассмеялся Кирилл. — Кстати, идея поискать владельца зажигалки среди коллекционеров — его. Отличная идея. Так ты пытался купить эту зажигалку у Сидоренко? Сколько же ты ему давал?
— Даже говорить совестно, Кирилл Михайлович!; Много предлагал. Это редкая вещь. Не то что коллекционер, любой за нее тридцатку отвалит и не поморщится. Поверить не могу, что Сидоренко ее продал!
— За десять рублей в Столешниковом переулке. Первому встречному.
— Пошлите вы куда подальше того, кто вам это набрехал!
— Пошлем. — Дегтярев взял зажигалку, подержал ее на ладони. — И эта вещица в цепи доказательств сыграет не последнюю роль. Ну что ж, поехали к Сидоренко. Мы все равно сегодня к нему собирались. Посмотрим, что он скажет. Эту штучку мы изъяли у твоего подопечного.
— Никодимова?!
— Да.
Увидев свою зажигалку у следователя прокуратуры, Сидоренко смутился. Возможно, он стал бы отрицать, что зажигалка прежде принадлежала ему, если б не Верезов. Лейтенанта он узнал сразу и вспомнил весь их разговор. Оставалось лишь одно — сознаться.
— Выпросил у меня, подлец! Пять раз приходил с обследованием, прежде чем нас на учет поставить. Что мне было делать? Хоть инспектор райжилотдела не такая уж важная птица, но и он может подложить свинью…
О том, что Сидоренко говорил в гостях у Лисовских, Дегтярев спрашивать не стал. Считал, что это преждевременно.
Из Тулы сообщили: человек, который был с Никодимовым в ресторане, дважды заходил на почту. Первый раз спросил, нет ли письма до востребования на имя Павлова Дмитрия Николаевича. Письма не было. Второй раз снова поинтересовался письмом и, не получив, очень встревожился. Вышел из здания почты, но тут же вернулся обратно и послал телеграмму в Москву. Она была адресована Клавдии Павловой. Потом сделал денежный перевод на имя Марины Арнольдовны Сокольской. Девятьсот рублей. По адресу…
— Думаю съездить сегодня по этому адресу, Кирилл Михайлович, — сказал Верезов. — Разузнаю осторожненько, что за птица эта Сокольская.
— Очень хорошо. Только ей на глаза пока не попадайся.
Оставшись один, Кирилл снова перечитал телеграмму, отправленную Павловым другой женщине, — по-видимому, жене:
«Скоро вернусь. Если Ника попросит фотоаппарат, дай непременно. Целую, Митя».
Кто такой Ника? Скорее всего Никодимов. Зачем ему фотоаппарат Павлова? Надо выяснить незамедлительно. Итак, деньги на почте засекли. Номера и серии купюр сошлись с теми, которые указала Исаева. Значит версия, что Никодимов передал сообщнику деньги, правильна. Очень хорошо!
Кирилл потянулся к телефону. Набрал номер. Обрадовался, что трубку сняла Наташа.
— Рыжик! Давай махнем сегодня куда-нибудь…
— Махнем!
В голосе ее зазвенел смех. Не спросила — куда. Не все ли равно, раз с ним. А слово новое в его лексиконе: «махнем!» Наверно, у него сегодня удачный день…
— У тебя сегодня удачный день?
— Очень. Надень зеленое платье, Рыжик, хорошо? Почему ты смеешься?
— От счастья. Непременно надену.
— Отчего ты не спрашиваешь, куда мы пойдем?
— Не все ли равно. Ведь с тобой!
— До вечера, Рыжик.
— До вечера, Кирилл.
* * *
Павлов уже неделю жил в Туле. С утра уходил из гостиницы, целые дни просиживал в пивных или в кино. По вечерам возвращался. Ложился на диван. Ждал телефонного звонка от Никодимова. Должен же он сообщить, когда можно, наконец, вернуться домой! Но звонка не было. Не было и письма. С каждым днем Павлов приходил все в большее отчаяние. Девятьсот девяносто рублей, которые передал ему Никодимов у разрушенного дома… — кстати, почему девятьсот девяносто? — ведь Никодимов сказал, что здесь тысяча… А, да это неважно! Вероятно, в последнюю минуту Исаева не додала десятку. Да, так из этих девятисот девяносто рублей девятьсот он отправил Марине Сокольской. Остальные оставил у себя — на что-то ведь надо жить в Туле! Интересно, отдала ли Клава фотоаппарат Никодимову? Да, наверно. Милая, славная, безропотная Клава, она всегда исполняет его просьбы. Господи, хоть бы скорее кончилось это вынужденное пребывание в Туле! А что, если?.. Мысль показалась страшной, и Павлов сразу постарался от нее отделаться. Самому явиться с повинной? Как бы не так! Но мысль не уходила. Тогда, — лишь бы избавиться от нее, — Павлов напился до потери сознания.
