Оказывается, да. Стреляли. И не раз. Один телохранитель убит, ещё один ранен. Но охрана сработала чётко, сам Гитлер не пострадал. Пока не пострадал, потому что его всё ещё пытаются убить. Оно и понятно. Сейчас у покушавшихся на него нет иного выхода, кроме как только добить.
А где он сейчас и когда к нему придёт помощь? Вот с помощью всё, оказывается, туго. Помощи не ожидается. Некому помогать. Борман объявил на весь мир, что Гитлер мёртв. Теперь осталось лишь привести объективную реальность в соответствие с его словами. Связи у Гитлера никакой ни с кем нет. Кроме меня. Он совсем забыл про эту хреновину для связи. Хорошо, что я сама ему позвонила и напомнила. Так всё-таки где он находится?
Где? Ох! Гитлер с остатками личной охраны блокирован в подвале Рейхсканцелярии. Его успели увести туда. Там был резервный командный пункт. Только вот очень мало их осталось. Всего девятнадцать человек, считая самого фюрера. И двое из них — раненые. Они успели захватить арсенал. Оказывается, был там и такой на всякий случай. И генераторную захватили. Так что электричество у них есть. Оружие тоже есть. Собственно, пулемётов у них больше, чем стрелков. Даже если Гитлер лично стрелять станет. А патронов вообще горы. Есть и гранаты. Связи вот только нет никакой. От комнаты связи их отрезали. Также нет ни еды, ни воды. Впрочем, это как раз и не важно. Раньше, чем недостаток воды станет серьёзно сказываться, кризис, так или иначе, разрешится.
В целом, по словам Гитлера, состояние стабильное. Они хорошо укрепились. Подвал Рейхсканцелярии специально проектировали так, чтобы удобно было обороняться. Там был какой-то очень длинный коридор, и они держали его ярко освещённым парой прожекторов и под прицелом полудюжины пулемётных стволов. Имея в виду, что по тревоге очень быстро их может поддержать ещё десяток пулемётов.
Конечно, в апреле 45-го наших солдат, желающих побыстрее додавить фашистскую гадину, это ни на минуту не остановило бы. Особенно если бы они знали, что там прячется сам Гитлер. Завалили бы коридор трупами, но прошли бы. Там же фюрер! Желание впиться зубами в глотку этой сволочи было превыше страха смерти. Но это в апреле 45-го моего мира. А тут у нас октябрь 41-го, и Рейх с Советским Союзом не воюет.
Я поинтересовалась у Гитлера, не опасается ли он штурма. Говорит, что штурма пока не предвидится. Вообще, среди атаковавших его Гитлер видел только старших офицеров в чине не ниже майора. А так там даже и генералы были. По-видимому, о том, что Гитлер всё ещё жив, знает только очень узкий круг ограниченных лиц. Посвящать в это рядовых заговорщики не желали. Им очень трудно было бы объяснить, почему нужно стрелять в любимого фюрера.
Ну а старшие офицеры совершенно не горели желанием идти по узкому коридору в штыковую атаку на десяток пулемётов. Забросать гранатами не получалось — слишком коридор длинный. Артиллерию, даже самого мелкого калибра, протащить в подвал нереально. Единственный вариант быстрого штурма — резко выпрыгнуть из-за угла с пулемётом и открыть огонь по обороняющимся. Только вот сделать это мог исключительно самоубийца. Шансов выжить у него не было. Зато второму было бы проще. Наверное, советские бойцы в 45-м так бы и поступили. Но заговорщики затеяли всю эту кутерьму вовсе не с целью задавить Гитлера. Мысль о таком беспримерном подвиге их головы не посещала. Они, похоже, вообще начали только из-за боязни за собственные жизни. Что-то там нарыли либо я, либо Мюллер. И они об этом узнали.
Сейчас Гитлер опасался лишь газовой атаки либо огнемётов. Но и то и другое было только у вермахта. А вот как раз офицеров вермахта среди заговорщиков и не наблюдалось. Там были замечены только руководящие сотрудники криминальной полиции Берлина, а также Абвера. И объяснить, для чего нужен огнемёт в Рейхсканцелярии, — это ещё нужно постараться.
Пока Гитлер рассказывал мне всё это, я сняла трубку телефона связи с моим начальником охраны. Что там у него происходит? Одним ухом я слушала Гитлера, а другим — начальника охраны. Оказывается, на нас напали неизвестные силами до двух батальонов. И у них есть два танка, бороться с которыми моей охране совершенно нечем. Самое тяжёлое оружие, что есть у нас, — это миномётный взвод. Но против танков он выглядит весьма уныло.
