— …Лейтенант, скажите, для чего вам нужна голова?
— Э-э-э…
— Позвольте, дайте я сама угадаю. Для ношения форменного головного убора, верно?
— Так, я…
— А ещё вы в неё едите, да?
— Фрейлейн Штирлиц, я…
— Что Штирлиц? Подумать головой немного можно?
— Но у меня приказ.
— Приказ? Приказ убить меня?
— Нет. Охранять любой ценой. До последней возможности.
— Вот и охраняйте. Поймите же, лейтенант, ваше присутствие рядом со мной только увеличивает опасность. Вы ведь никак не сможете защитить меня.
— Но…
— Всё, лейтенант, это не обсуждается. Вы с вашими людьми остаётесь тут. Это приказ.
— Возьмите с собой хотя бы пистолет, фрейлейн Штирлиц!
— Идиот. Какой пистолет? Ни в коем случае! Мы — мирные дети!
Блин! Ну неужели все мужики такие тупые? Сейчас нельзя, никак нельзя давить силой. Если попытаемся надавить, всё может вспыхнуть. Люди же считают Гитлера мёртвым. Всё очень неустойчиво. Нужно осторожно, нежно. Лаской. Только лаской. И никакого оружия.
Я даже Артура Аксмана не беру с собой. И Ютту не беру. Они слишком взрослые. Не пойдёт. Идут только лишь пимпфы и девчонки из Юнгмедельбунда. А у старших другая задача. Гитлер — жив! Борман — лжец! Вот это они и должны донести до как можно большего числа берлинцев. Мне не доступны никакие средства массовой информации — ни радио, ни газеты, ни даже находящееся в зачаточном состоянии телевидение. Но слухи-то распространять я могу! Если каждый из парней гитлерюгенда донесёт моё сообщение до трёх своих друзей, а каждый из них ещё до трёх и так далее, то… очень скоро весь Берлин будет знать правду.
Всё, дальше ждать нельзя. Вперёд! Пусть отставшие догоняют. И мы пошли.
Нас не так уж и много. Всего около трёхсот человек. Трёхсот детей от 10 до 14 лет. Это всё, что Ютта и Артур смогли собрать в столь ранний час. В основном это те ребята, у кого дома есть телефон. Их можно было быстро оповестить. Не очень стройной колонной под неумелый барабанный бой мы движемся в сторону Рейхсканцелярии. А впереди, рядом со мной, в красном галстуке на шее, с пионерским значком на груди и в нарукавной повязке со свастикой гордо вышагивает наш знаменосец — Алёша Никонов. Он несёт флаг гитлерюгенда Берлина…
…Раннее утро. Автомобилей почти нет, а те, что есть, аккуратно огибают нашу колонну. Нас же становится всё больше и больше. Прямо во время движения к нам присоединяются новые мальчишки и девчонки. Да и взрослые берлинцы тоже. Взрослые неорганизованы, идут по тротуарам рыхлой толпой. Но их уже достаточно много. Гитлер — жив!! Эта новость передаётся из уст в уста. Откуда они знают? Ха! Я на минутку забежала в подъезд какого-то дома, и мне из будущего скинули милицейский мегафон. С заряженными аккумуляторами. И я иду по улице во главе колонны и довожу до всех окружающих правду. Когда мы вышли на бульвар Унтер-ден-Линден, я командую запевать. И дальше мы идём, уже распевая гимн гитлерюгенда:
Ленивое солнце не слепит глаза,
В лесах — щебетанье птах,
Но скоро над ними пройдёт гроза,
Ведь завтра — в моих руках!
И вот — поворот на Вильгельмштрассе. Мы почти пришли. Наша колонна во время пути сильно разрослась. Теперь нас тут уже как бы и не тысяча человек. Только детей, я имею в виду. А взрослых, пожалуй, ещё и побольше будет. Хоть и идут они вроде как сами по себе, не с нами. А вот автомобили совсем попадаться перестали. Вильгельмштрассе впереди перекрыто полицией.
Вот листья златые — их Рейн несёт
В спокойных своих волнах…
А слава нас где-то, я верю, ждёт!
Ведь завтра — в моих руках!
А Алёшка бестолковый. По-немецки ни бельмеса не понимает, гимна не знает, подпевать не может ни фига, но общее настроение уловил, остаться в стороне не желает. Потому он громко и фальшиво орёт у меня над ухом по-русски:
Взвейтесь кострами, синие ночи!
Мы — пионеры, дети рабочих!
Близится эра светлых годов,
