— Салам, — сказал вождь.
— Привет и тебе, — сказал человек в чёрном.
— Ты из тех, кого зовут ассассинами?
— Так нас называют в этих краях.
— Ещё вас называют гашишинами.
— Я слышал и такое.
— А как вы зовете себя сами?
— Стрелками, — сказал человек в чёрном.
— Могу ли я надеяться, что сегодня повстречал тебя на своем пути совершенно случайно?
— Нет, — сказал стрелок. — Наша встреча не случайна.
— Жаль, — сказал Джафар ибн-Босс — Жители оазиса наняли тебя, чтобы ты защитил их от нас?
— Да, — сказал стрелок.
— Есть ли смысл предлагать тебе отказаться от этого задания за долю в добыче?
— Нет, — сказал стрелок.
— Ты не представляешь, как мне жаль это слышать.
— Первое правило стрелка, — сказал стрелок. — Стрелок всегда держит данное однажды слово.
— В этом вы схожи с сынами пустыни.
— Законы чести одинаковы для всех.
— И как же мы решим эту проблему? — спросил Джафар ибн-Босс — Будем сражаться?
— Как хочешь, — равнодушно сказал стрелок.
— Не очень-то и хочу, — признался вождь бедуинов. — Нас в пять сотен раз больше, и такая победа не принесёт нам чести.
— Как сказать, — заметил стрелок.
— К тому же, в этой схватке победы нам не видать.
— Скорее всего, — согласился стрелок.
В множественной Вселенной существует свод неписаных законов, которые, несмотря на их неписаность, соблюдаются неукоснительно. Один из таких законов гласит, что если на пути у пяти сотен храбрых и доблестных воинов встает один человек в чёрной шляпе, то у этих пяти сотен нет никаких шансов.
Джафар ибн-Босс знал об этом законе. А ещё он слышал о стрелках, и то немногое, что он о них слышал, вызывало у храброго бедуина дрожь в поджилках. Поэтому он и решил отправиться на встречу со стрелком без сопровождения. Никто не должен видеть своего вождя испуганным.
А Джафар ибн-Босс был сильно испуган. Больше всего его смущало равнодушие, с которым разговаривал стрелок. Так равнодушны не бывают даже дожившие до глубокой старости (что им не так уж часто удается) истинные сыны пустыни.
— Если мы не будем сражаться, то что же нам делать? — спросил Джафар ибн-Босс — Есть ли у тебя другие предложения?
— Люди оазиса наняли меня, чтобы я защитил их от вашего нашествия, — сказал стрелок. — Они не платили мне за ваше уничтожение. Поэтому для меня будет достаточно, если ты дашь мне нерушимое слово сына пустыни, что этот поселок исчезнет с ваших карт, буде таковые имеются, а вы развернёте своих верблюдов и исчезнете вон за теми барханами.
— И это всё? — удивился Джафар ибн-Босс. Он не рассчитывал отделаться так легко.
— С одним небольшим уточнением, — сказал стрелок. — Если вдруг храбрый сын пустыни нарушит своё слово и нападёт на поселок после того как я его покину, то вот тебе слово стрелка, которое стрелок не нарушит никогда. Я буду преследовать твоё племя до тех пор, пока сама память о вашем существовании не будет стёрта даже у внуков живущих ныне людей, и нигде ты не сможешь спрятаться от моего гнева и моей мести.
— Слово стрелка твёрдо, как гранит, — сказал Джафар ибн-Босс — Но так же твёрдо и моё слово. Я, Джафар аль Халил ибн-Босс, говорю — мы оставим этот оазис в покое. Хочешь, я поклянусь на крови своего верблюда?
— Нет. Это будет напрасная смерть достойного животного. Мне вполне хватит твоего слова.
— Да будет так, — сказал вождь бедуинов. — Могу я напоследок попросить тебя об одном одолжении?
— Попробуй.
— Если до того, как твой путь уведёт тебя из наших песков, ты встретишь подлую собаку Джавдета, не трогай его. Он мой.
— Хорошо, — согласился стрелок.
Вождь свистом подозвал своего верблюда, легко запрыгнул на его спину и вернулся к своему отряду. Стрелок набрал полную ладонь песка.
— Внимайте моим словам, дети пустыни, братья песка и ветра, — обратился Джафар ибн-Босс к своим соплеменникам. — Там, на вершине бархана, я разговаривал не с человеком. Это был злобный джинн пустыни — Кирдык, из племени, что подкрадывается к врагу незаметно.
Дети пустыни занервничали. Встреча с Кирдыком ничего хорошего не сулила.
— Кирдык предупредил меня, что оазис, на который мы собирались напасть, проклят, — продолжал вождь. — И всё, что в нём находится, проклято тоже. И если мы возьмём себе хоть что-то, то проклятие оазиса обратится против нас!
