В квартире на улице Горького он принял душ — сегодня действительно жарко, — лег отдохнуть. Посмотрел на часы — пять вечера. Гараж министерства ещё работает. Он позвонил директору гаража. Отец умер в феврале этого года, всего три месяца назад, и старик Кручинин по старой памяти иногда помогал Михаилу, присылал машину.
— Иван Васильевич, здравствуйте! Вы ещё на работе? Не могли бы оказать услугу и прислать разгонную на квартиру завтра к семи часам? Да, улетаю в Женеву. Большое спасибо, Иван Васильевич.
Итак, с машиной решено. Теперь нужно позвонить в Лондон. Здесь ему повезло — Сэм был в университете — с готовностью согласился встретить советского гостя в Хитроу и отвезти в гостиницу, особенно когда узнал что он передаст Сэму важный пакет. Теперь все в порядке. Орлов наскоро собрал чемодан — ему нужна только видимость, вещей не требовалось — и сел к огромному как саркофаг «Рубину». Из Лужников передавали какой-то футбольный матч. От волнений дня Михаил задремал, очнулся когда матч закончился, и перебрался в огромную двуспальную кровать, не забыв поставить будильник на половину седьмого утра. На следующее утро он захватил коричневый пакет, газету «Правда» и чемодан. Шофер на разгонной машине был новым и не знал младшего Орлова в лицо. По пустынной трассе они доехали до аэропорта за пятьдесят минут. Мкртычяна ещё не было видно, и Орлов побежал в справочную.
— Девушка, у вас рейс на Лондон через Женеву вылетает вовремя? — спросил он, втайне надеясь, что с самолетом «Аэрофлота» приключилась какая-нибудь техническая неисправность, — и не ошибся. Старый друг не подвел.
— По техническим причинам рейс задерживается до 13.00, - послышался бесстрастный голос.
— А есть прямой рейс на Лондон?
— Есть, только нужно доплатить сорок семь долларов. Вылет в 10.45.
В этот момент в зале появился Мкртычан с двумя огромными чемоданами.
— Здорово, друган! — весело приветствовал его Орлов. — Я уже узнал — рейс откладывается. Но ведь я договорился, что в Лондоне в зале прилета тебя встретит профессор Брикстоун, так что давай твой билет, сейчас его переоформят на прямой рейс, который вылетает чуть позже, зато прибывает в Лондон почти в то же самое время. Кстати, как тебя зовут?
— Армен.
— А профессора Брикстоуна — Сэм. За границей принято называть друг друга по именам, понял? Давай билет.
Ошарашенный таким напором Армен даже не сопротивлялся. Он послушно отдал билет, и Михаил помчался в кассу, расположенную в другом конце длинного, как перрон в метро, зала. Мкртычян со своими чемоданами даже и не пытался гнаться за ним.
— Вот, получай. Полетишь на английском самолете. Передавай привет старой веселой Англии. А пока пошли выпьем по стаканчику хорошего армянского коньяка. — И Орлов увлек почти не сопротивляющегося Армена к буфету. Через полчаса он подвел повеселевшего армянина к таможенной стойке, сказал незнакомому таможеннику, что этот чудик, стоящий перед ним — хороший друг Резо Варданяна, заместителя начальника шереметьевской таможни, и Армена беспрепятственно пропустили в пограничный зал. Еще у буфета Михаил засунул пакет в один из чемоданов Мкртычяна — а вдруг потеряет? — сказал, что скоро они встретятся в Лондоне, куда Орлов прилетает в командировку, и друзья расстались. С глубоким вздохом облегчения Михаил сел в такси — в 1968 году в московских таксопарках работали «Волги М-21» — и поехал на Киевский вокзал. За последнее время ему начало казатьс, я что вся его жизнь состоит из вокзалов, аэропортов, переездов и перемещений из одного времени в другое. Сойдя на станции Победа, он подошел к даче и незаметно проскользнул в потайную дверцу, но недостаточно быстро, чтобы на это странное действие не обратил внимания бдительный сосед из дачи напротив, копавшийся в огороде. Сосед почесал в затылке — раньше здесь вроде не было никакой двери — и решил поделиться открытием с супругой.
— Знаешь, Катя, я только что видел, как кто-то — вроде сам Исаак Израилевич — подошел к стене своего дома, провел по ней рукой и словно растворился.
— Да ты успел уже, наверно, опохмелиться, — огрызнулась жена. — И в трезвом состоянии калитку с трудом находишь, а уж когда выпьешь… — И обреченно махнула рукой.
